Василий Щепетнёв - Дети Луны

Коллектив же отчего-то радости не испытал. Бывшее его место стало для кого-то своим, и чтобы его вернуть, требовались не только связи, но и доллары. А у Фе-Фе и рубли-то кончались. Хорошая должность в больнице тоже стоила доллары. А на плохонькую брать профессора, доктора наук, без пяти минут академика как-то не решались. Долго тянулась история трудоустройства Фе-Фе, долго — и закончилась здесь, в центральной районной больнице.

Могло быть и хуже.

Новая, молодая жена осталась где-то в Черноземске, но это уже совсем неинтересно — так заканчивал рассказ Фе-Фе после очередной попойки. Я выслушал эту историю раза три, после чего под благовидным предлогом от общения за бутылью самогона уклонялся. Не то, чтобы брезговал Фе-Фе, кто я такой, просто тягаться с ним в пьянке мне не под силу.

Одна работа как-то оживляла Фе-Фе, вот я ему работу и подкинул.

Сделал доброе дело.

Начало дежурства. Солнце только-только село за горизонт, и потому невропатолог выпить успел немного, граммов сто настойки боярышника. Еще пятьдесят он выпьет к полуночи, еще — часам к трем утра, и последнюю стопочку уже после сдачи дежурства. Проверено многажды. Снимает, некоторым образом, стресс. Но по виду не скажешь, пятьдесят граммов настойки он выпил, или пятьдесят капель.

Я столь долго думал о Фе-Фе потому, что судьба его меня и занимала, и пугала. Пройдет совсем немного времени и я, не став ни доктором наук, ни профессором, тоже буду начинать дежурства с пузырька боярышника.

Я опять порадовался, что день прошел трезво. В новооткрытом обществе анонимных алкоголиков районного центра Теплое, состоящем из одного меня, подобная психологическая поддержка считается действенным средством.

Придя домой, я поздоровался с Маркизой, переоделся в затрапез, выпил стакан противного зеленого чаю (противный, а аппетит отбивает) и начал рассматривать подарки. Пистолет мне понравился куда больше баллончика. Умом я понимал, что он, пистолет, может запросто спровоцировать на выстрел из оружия настоящего, того, что с пулями. Баллончик в этом смысле предпочтительнее. Но, с другой стороны, сам вид пистолета действует на хулигана весьма отрезвляюще, а баллончик, что баллончик… Одни слезы…

Фу, какие хулиганы! Мне ведь упырей бояться велено, «мнимовоскресших». Детей Луны.

Колышков, что ли, натесать. Дубовых по одним источникам, осиновых по другим.

Топор у меня был, туристский, когда-то я в туристские походы ходил. Потом в другие походы, не туристские. От первых остался топорик, от вторых — лопатка саперная. И топором, и лопатой — хоть брейся, до того остры. Лежат себе в кладовочке, всегда готовые к труду и обороне. Я, словно известное животное господина Буридана, гадал, что выбрать. Если я возьму лопатку, соседи решат, будто мне хочется выкопать ямку и посадить дерево. Вишню у дороги, например. А если я возьму топорик, то они решат, что я хочу срубить что-нибудь, вроде засохшего клена у той же дороги, который часто цепляет прохожих, а некоторым даже рвет одежду.

Топорик я положил под диван, а лопатку носил то в коридорчик перед дверью, то в ванную. Никак не мог решить, где она нужнее. Моюсь я, например, намылился мылом душистым, а в дом упырь пробрался. Что прикажите делать?

Решил, раз уж пришла идея, помыться. И только ступил ногою в горячую воду, как стук в дверь.

Положим, упырь стучать вряд ли станет, но я все равно вздрогнул. Потом вытащил из воды ногу, вытер ее. Закрыл кран и накинул банный халат.

Вышел в коридорчик и покосился на Маркизу. Та оглядела меня с сомнением, но давешних воплей не повторила.

Ну, не упырь, значит.

И я пошел к двери.

Стук повторился. Сейчас, когда мне не мешал шум набираемой ванны, я готов был поставить бутылку «Гжелки» против бутылки яблочного уксуса, что стучит Фе-Фе.

И не обманулся. На пороге стоял именно он — пахнувший настойкой боярышника, в криво сидящем халате (не банном — медицинском) и с перебинтованной правой рукой.

— Угадай с трех раз, кто это меня тяпнул? — сунул он повязку мне под нос.

— Собака Баскервилей?

— Осталось две попытки.

— Просто упал и ударился о камень?

— Два раза за неделю я не падаю. Последняя попытка.

— Иван Харитонович?

— Кусачий, однако, у нас сторож, собаки держать не нужно.

— Глубоко? Нужно обработать?

— Уже. Даже противостолбнячную сыворотку ввели. Анна и ввела.

— А как насчет антирабической?

— Никакого бешенства нет, хоть я и не рабиолог. Отличие очевидное.