Алексей Баев - In carne [СИ]

— Лови его! — крикнул Стрелин.

Мужик молниеносно схватил куртку, растянул ее на руках и прыгнул к месту предположительного падения. Угадал…

Было трудно поверить глазам, но Инкарнатор был действительно не один. В него широко раскрытыми челюстями — их мертвой хваткой — вцепилась небольших размеров змея. Белая, почти прозрачная. Кожа, как матовое стекло. Только под головой темное кольцо.

— Невероятно! — воскликнул Шура.

— Хм… Это… Это и есть воплощенное зло? — ухмыльнувшись, проговорил Мужик. — Ну, не знаю, не знаю.

— Заворачивай их скорее! — нервно отозвался Стрелин. — Правда или не правда — потом мозги чесать будем.

Они скатали куртку в плотный куль, который для верности перевязали веревкой. Шура взял получившийся сверток и поднялся на ноги.

— Не знаю, сделано ли дело, но все на то и указывает, — улыбнувшись, произнес он. — Пошли, что ль, обратно?

— А ты помнишь, с которого бархана мы спустились? — резонно спросил Мужик.

Друзья огляделись. Вокруг них высилось четыре песчаных холма. Практически одинаковых.

— Кажись, с этого, — неуверенно проговорил Шура, указав рукой на один. — Или с того?

Черт, и Инкарнатора-то не спросишь. Развернешь — рептилия скользнет. Или ужалит. Что делать?

— Давай хоть следы свои поищем, — предложил Петер. — Маловероятно, конечно, что их не задуло, но все-таки. Или наверх поднимемся. Оттуда легче сориентироваться.

Следов, естественно, не нашли. Пески жили, двигались. И вид сверху установить местоположение пещеры не помог. Еще и звезды словно издевались. Подмигивали.

— Саш, у тебя в школе по астрономии какая оценка была? — спросил Петер.

Сам-то он ее вообще не изучал. «Предмет на выбор». Ну и не выбрал. Какой смысл звезды считать? Сейчас пожалел.

— Троечка, — ответил Стрелин. — Знаю, что хреново. Можешь не продолжать. Черт! Это ж надо — и дельце обтяпали, а на обратном пути застряли. Во непруха, да? Мысли есть?

И тут Петер вспомнил…

— Есть мысли, — уверенно кивнул он, а потом, выдерживая паузы после каждого слова заговорил: — Каждый… охотник… желает… знать…

При этом он поднял руку и указал на что-то, что было за спиной Шуры. Тот обернулся.

В иссиня черном ночном небе висела над соседним барханом пусть блеклая и неяркая, словно в дымке, самая настоящая радуга…

Анжелике было приятно, что кто-то еще помнил ее старое прозвище. Которое сама она когда-то любила больше собственного имени. Пэрта. Оно ассоциировалось с лучшими годами жизни. С теми, пока рядом не появилась эта белокурая бестии, что все испортила и разрушила.

— Пэрта?

Женщина стряхнула воспоминания, уставилась на вернувшуюся за стол красотку. Боже, как она хороша! А ведь когда-то и я была такой же… Жаль… Как жаль упущенного времени!

— Время течет в любую сторону. В какую направишь, — произнесла Морта, поднимая бокал с вином. — Уж я-то это знаю наверняка. Ты сделала все, что смогла. Даже больше. Ты заствила ценить его земные чувства, привела его к любви…

— Кого его? — не поняла Анжелика.

— Инклюзора, — улыбнувшись, ответила Морта. — Элизу, если тебе так привычней. Теперь все будет по-другому. И Творец это знает, потому не вмешивается. Он отпускает тебя, как отпустил Инкарнатор. А помнишь ли ты, кто есть я? Мою суть помнишь?

— Зло? — неуверенно спросила Пэрта.

— Именно, — кивнула Морта. — Зло. Пусть воплощенное и трансформировавшееся, но сути своей не потерявшее. И я хочу сегодня отплатить тебе за все. Злом. Чем же еще?

— За что? — воскликнула Анжелика.

— Все вопросы оставь на потом. Сначала дослушай, — попросила Морта. — Кто-нибудь скажет мне, разве не зло — обречь кого-то на жизнь с настоящим художником? Характер гения — далеко не сахар. Он может обидеть ни за что, изменить. Он будет любить тебя, но при этом сделает твое существование невыносимым. И ты будешь любить его, служить ему вдохновением… И это тоже зло. Потому что главное в человеке — душа. А душе нужна воля, а не кабала, пусть и добровольная… Я могу оставить все, как есть. Это просто. Но могу и показать выход. Да, да, к нему. К Антонио. Там он пока еще не начал писать знакомый тебе портрет. Размачивает кисти. И кто знает, явись к нему сейчас кто-то, кого он любит, волосы останутся черными, а Камень забудется навсегда…

— А глаза? — шепотом спросила Пэрта. — Он не вырежет себе глаза?

— Если с ним будут рядом, то нет, — ответила Морта. — Не вырежет. Он побоится потерять чужой взгляд, полный любви… Ну что, примешь ты мой дар? Или оставим…