Дарья Беляева - Долбаные города [СИ]

— Знаешь, — сказал вдруг я. — У меня такая каша в голове. Теперь, когда меня слушают, я понимаю, что повторяю одни и те же вещи. Типа мы все люди, и это важно. Каждый человек на земле — человек.

Саул засмеялся, я достал пачку, и Саул вытянул из нее сигарету.

— Что я могу говорить только всякие банальные вещи, но не могу предложить ничего реального и значимого. А что вместо? Как вообще все должно быть устроено, чтобы Макс Шикарски не докапывался? Может быть центр без периферии и процветание без бедности? Вообще-то как быть с людьми, которые нас ненавидят? Короче, я думал, что я все знаю, а оказалось, что я ничего не знаю.

Саул долго молчал. Мы смотрели на темнеющее небо, чернильное пятно, в которое оно превращалось, грозило распространиться повсюду.

— Тебе четырнадцать, — сказал, наконец, Саул. Я тоже долго молчал, а затем мы захохотали пуще прежнего, от нашего смеха взмыли вверх грязные голуби.

— Ладно, я еще стану последовательнее. В университете выберу курс типа «черное женское сопротивление» или «ар брют», и все сразу станет хорошо.

Мы снова стали раскачиваться, и Саул сказал:

— А помнишь, когда на шоу нам стали показывать фотки разных богов из фильмов?

— Я угадал Зевса.

— Ну, да. И Ктулху был. А потом вынесли желтый торт. Лимонный, значит. И там была очень милая ведущая.

— Ага, хотя, по-моему, она считала нас умственно отсталыми.

Я понял, насколько прочно все это вошло в мою жизнь. Дурацкие шоу, идиотские конкурсы, ведущие с заготовленными вопросами, камеры и микрофоны, вечеринки после съемок с пьяными арт-директорами.

— Клевская жизнь началась, — сказал Саул. — Интересная.

— Тебе не стремно? Рафаэлю стремно.

— Да нормально, — ответил Саул. — Все стало прикольнее, есть стикеры с моим изображением. Правда там мало эмоций.

— У тебя мало эмоций.

Мы опять немного посмеялись, и мне показалось, что я услышал еще чей-то смех. Обернувшись, я увидел кого-то вдалеке, было темно, так что мне осталось только рассматривать силуэт. Я до смешного медленно понимал, что это — Калев.

— Смех! Ты слышал смех?

— Вроде, — сказал Саул. Он крикнул мне вслед, когда я метнулся к Калеву:

— Макс!

Я невовремя вспомнил обо всех крипи-тредах, о непреложных правилах (не следуй за мертвецами, Макс, если еще хочешь попасть на курс по черному сопротивлению). Я ринулся из-под фонаря в темноту. Калев снова засмеялся, и спустя секунду силуэт его исчез, словно и не было ничего.

— Ты слышал? Слышал?

Я остановился, понимая, что дальше идти нет смысла.

— Смех, — сказал Саул. — Как в ситкоме. Да? Такой не очень душевный.

— Не очень душевный, — согласился я.

Тут я понял нечто очень важное. Хотя силуэт явно принадлежал Калеву (его рост, его фигура, его манера чуть горбить плечи), смех совершенно точно был чужой.

— Это Калев, — сказал я. Саул встал позади, заставив меня вздрогнуть.

— Странно, что ты не орешь.

— Я его уже видел. На шоу. Один раз.

— И ты не знаешь, как это объяснить?

— Я поехавший.

— Удобно.

Некоторое время мы постояли рядом, и я отчаянно вглядывался в темноту. Я подумал: а может Калев недоволен тем, что мы паразитируем на его трупе? Леви бы эта метафора не понравилась. Я сказал:

— Мне нужно зайти к Леви.

И неожиданно предложил Саулу пойти со мной. Он кивнул. Мы двинулись в сторону дома Леви не торопясь. Саул рассказывал мне о каких-то редких растениях, которые, согласно его справочнику, растут в Ахет-Атоновском лесу.

— Вот бы дождаться лета, — говорил он.

Я задумчиво кивал, думая о Сахарке, о Калеве, о съемках, во время которых я чувствую себя обнаженным, о припадках, и обо всем тревожном за последнее время. В доме Леви свет горел только на кухне.

Дверь нам открыла миссис Гласс. У нее были заплаканные глаза. Тут у меня, конечно, сердце упало так далеко вниз, что я приготовился почувствовать его в желудке.

— Леви! — выдавил из себя я, поняв что на целый большой вопрос меня не хватит.

— Здравствуйте, — сказал Саул. Я бы посмеялся над этим бессмысленным приветствием, но не смог.

— Леви в больнице, — сказала миссис Гласс. Ее голос был хриплым, она не только много плакала, но и много курила.

— У него эпилептический статус?!

Как я надеялся, что она ответит что-нибудь вроде «аппендицит». Миссис Гласс смотрела на меня с пару секунд, словно не понимала, о чем я говорю. Затем медленно кивнула.

— В какой он больнице?

— К нему сейчас нельзя, ты ведь понимаешь, Макси? Я обещаю, ты скоро его увидишь. Когда все будет в порядке.