Ольга Птицева - Брат болотного края [СИ]

— Прямо все даст? — От предчувствия небывалых чудес во рту сохло, Демьян облизывал губы и глядел по сторонам. — Все? Все?

Аксинья покосилась на него с интересом. Эта мальчишеская прыть пришлась ей по вкусу. В пору ей пришлось, как воспылал голодом лесного чуда Батюшкин сын. Жаждой, достойной Хозяина.

— Все, — кивнула она, огладила вихрастую сыновью макушку. — Силы даст, глядеть научит зорко, слышать тонко… От смерти тебя сбережет.

— А других? — тихонько спросил Демьян. — Других сбережет?

Аксинья замерла на половине шага. Пожевала сухие губы — близость живого леса томила ее не меньше, чем мальчика, которого лес этот принял.

— От других смерть отогнать сможешь, сынок, только злая то ворожба. Опасная.

— Расскажи! — тут же попросил он.

Аксинья покачала головой. Тяжелые косы легли на грудь. Серебряные нити в них блеснули тревожно.

— Себя отдавать придется, по капле своей силы за каплю чужой крови. Всю жизнь можно так отдать, а смерть обождет в сторонке, чтобы двоих себе забрать. Тебя. И не спасенного. Нужен такой обмен? Не нужен. Страшно это, сынок.

Даже пальцы сложила в охранном знаке. Но Демьян ничего не боялся. В молодом теле кипела жизнь, лес питал его могучей силой, ее с лихвой хватало, чтобы забыть про страх.

— Расскажи! — выкрикнул он, оскаливая молочные еще зубы. — Лесом тебя кляну.

И Матушка не смогла отказать. Демьян ей тогда поверил, пропитался страхом, но любой страх затирается, если не обновлять, не ковырять, как засохшую корочку на расчесанном комарином укусе. Вот и этот страх в Демьяне истончился, а вместе с ним и вера в ворожбу. Мало ли что твердила Матушка, лихорадочно поблескивая одурманенными глазами. Город выбил из Демьяна и страх, и веру, а с ними ушел и щенячий восторг предвкушения лесного колдовства.

Может, и не вспомнил бы Демьян старую ворожбу, да пришлая девка со слезами ее и поминальным воем всколыхнула былое, даже в нос ударило густым духом чащобы. Слова наговора сами пришли на ум. Пальцы сами отерли, сжали и огладили обмякшую, избитую плоть. Без всякой веры в лес Демьян просил помощи, а когда из него, как из лодки с пробитым днищем, хлынули силы, а Лежка встрепенулся вдруг, даже ногами зашевелил, помогая тащить себя через чащу, слов тех было не вернуть назад. И жгучая вина смешалась в Демьяне с кипящей злобой.

Жизнь каплями уходила из него. Демьян слышал, как мерно падают они в спящие воды озера, к которому нужно было еще дойти. Может, он и бросил бы брата по пути, но с другого бока в Лежку вцепилась пришлая девка. Вымазанная в жирной грязи, ошалелая от страха, она упорно тащилась вперед, будто знала, что ждет их там. Да откуда, если без всякой тропы вела их к спящему озеру Поляша. Вела и слова не говорила. Шла себе, словно сговорились давно, а теперь пришло ей время в проводничих себя опробовать.

Посмотрите налево, там будет поваленная сосна, а под ней тихонько стонет заяц с перебитой спиной. Был бы волк, сожрал бы его. Был бы человек, унес бы в дом свежевать, чтобы мясо в похлебку, а шкуру про запас. Одни лесавки для смеху бьют. Мясо им ни к чему, лес всякой снедью полнится. Шкурки заячьей на тело, мхом поросшее, не хватит. В спокойном бору лесавки не шкодят, Хозяину в службу идут, стеречь да следить. А в гниющем лесу — любая тварь жаждет крови. Кровь и смерть кругом. Не спастись, не выйти. Демьяна повело в сторону. Дышать стало тяжело. Он упал бы, но Леся глянула на него мельком, и тяжелый груз полегчал.

Откуда взялась ты, пришлая девка? С каких лесов пришла в наш? Не с того ли, что имя тебе дал, да упустил тебя, потерял. Бродить теперь тебе обезлесенной. Сиротой без памяти. Баламутить чужую воду, проливать не свою кровь. Задушить тебя нужно было на той поляне. Землей присыпать, камнем придавить, чтобы не вернулась. Может, не случилось бы тогда всей беды, что от рода лесного оставила остов один. Пустой скелет с лохмотьями драными.

Девка мыслей его не слышала, на ходу склонялась к Лежке, шептала ему ласково. Демьян прислушался.

— Ой, то не реченька. Ой, то не широкая. Это я по тебе воду лью. Это я тебя воротиться молю, — пропела она. — Ой, то не ветер шумит. Ой, то не ветер воет. Это я тебя назад зову. Это я тебе дверь отворяю. — Вдохнула поглубже, и совсем неслышно, словно по большому секрету прошептала: — Не ходи далеко. Не ходи один. Дома ты, леса сын. Лес твой дом. Я пою о том. Реченькой широкой, ветром вою. Не пускаю тебя. Укрываю собою. — И опустила дрожащую ладошку на перемазанную щеку.