Амрита Кели - Кайвалья

Только сейчас Борис поднял глаза на Ясона. Он был немного странный, погруженный в себя. Его глаза смотрели, но не вглядывались. И сам он был весь высохший, словно неизвестная внутренняя болезнь подтачивала его изнутри.

Позже Волчица расскажет, что Борис – любитель аскез. Почти ничего не ест и не пьет, целыми днями напролет пребывая в медитации.

– Будешь жить здесь, Ясон? – спросил Борис, снова скользнув по нему невнимательным взглядом.

– Да, почему бы и нет. Только я не знаю, насколько я здесь…

– Ты скоро уедешь, но пока живи. Туалет и душевая за дверью напротив.

Ясона немного покоробило, с какой уверенностью этот незнакомец говорил о его будущем. Его уже начало раздражать, что все вокруг знают о его дальнейшей судьбе лучше, чем он сам, и с глубокомысленным видом рассказывают, что он уедет. Хотя вместе с этим раздражением он понимал, что скучает по Ише и рано или поздно отправится в путь, чтобы попытаться встретиться с ней.

Они сходили за вещами вместе с Волчицей и Нэнси. Хозяйка приняла этот переезд с энтузиазмом. Ясон решил, что ей хотелось, чтобы за помещением кто-нибудь присматривал.

– Кстати, завтра мы едем к нашему римпоче. Я надеюсь, ты с нами? – спросила Нэнси с улыбкой.

– Конечно, – ответил Ясон.

«После той ужасной ночи, когда Джагай нашел меня у реки и принес в свой дом, его сестра Нандини лежала в лихорадочном бреду. Очнувшись, она рассказала, что их отца убили. Несмотря на свою слабость, она спросила обо мне и терпеливо выслушала мой невеселый рассказ. Я помню, как на следующий день мы проводили погребальные обряды по нашим отцам. Джагай выглядел очень сосредоточенным и погруженным в свои мысли. С помощью тонких дощечек и мантр он возжег жертвенный огонь, а затем приносил огню подношения в виде топленого масла, зерен, цветов и плодов. Джагай пел необходимые молитвы, а мы еле слышно повторяли за ним.

Соседский мальчик Арон рассказал обо всем случившемся своим родителям, и они в тот день, когда я отправилась в Пур, пришли и сожгли тело моего отца, которое я смогла только лишь прикрыть ветвями и листьями перед уходом. Я чувствовала громадную боль утраты внутри. Отец очень любил меня. И особенно горько было, что я не успела рассказать ему о своем предстоящем замужестве и ощущала стыд за то, что обманывала его, но вместе с тем надежду, что теперь я буду под защитой Джагая.

Понемногу дни потекли неспешным караваном. Через месяц сестра Джагая окончательно поправилась, и мы провели самый простой обряд бракосочетания. Снова был разожжен священный огонь. Нандини надела на нас благоухающие цветочные гирлянды. Мы обошли огонь три раза и принесли свои обеты.

Я очень привязалась к Нандини. Она была тихая, но отзывчивая и добрая девушка.

С чудесной улыбкой, бывало, взглянет на меня удивительными зелеными глазами, а затем снова погрузится в свои мысли. Ее длинные темные волосы на солнце отливали глубоким коричневым цветом, и, заплетя косы, она украшала их лесными цветами. Смуглая, но нежная кожа, длинные пальцы, которые всегда были заняты какой-нибудь работой, – такой я буду помнить ее всегда. Нандини красиво расшивала одежды для божеств, а еще замечательно танцевала. Ее отец часто забирал ее с собой в город, где она, наряженная в расшитые золотом шелковые одежды и обвитая позвякивающими украшениями, танцевала особые ритуальные танцы на жертвоприношениях.

Теперь Джагай проводил обряды для жителей из соседней деревни. Наша хижина стояла в стороне, но люди приходили, когда им было нужно. Они жертвовали фрукты, овощи и зерно. Однажды простой крестьянин привел нам корову. Так у нас появилось свое молоко.

Мы жили простой жизнью, но дурные вести о злодеяниях Хираньякши, разносясь по округе, пугали и предвещали беду. Мои волосы понемногу отрастали.

Я помню, как началась Огненная Неделя, – так это время стали называть в народе. Когда с неба падали горящие камни, они зажгли лес неподалеку, и нам стоило громадных усилий потушить пожар. Целый день мог пройти спокойно, а вечером небо вдруг заволакивали багровые тучи, и оттуда сыпались горячие или теплые камни. Иногда они были охвачены пламенем – сухая трава в округе мгновенно воспламенялась.

Через какое-то время это прекратилось, и началась Кровавая Неделя. Каждый день на землю проливался дождь из крови. Вся земля была осквернена багровыми подтеками. Мы с Нандини плакали, когда увидели, что раскидистая крона нашего любимого баньяна окроплена кровью. С его листьев стекали темные, тягучие капли…