Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

— Спи, мой дорогой, — ласково прошептала Мэри. — Ты очень устал и должен поспать. Посмотри на небо. Видишь? Солнце давно опустилось за горизонт. Сияет луна. Это значит, что наступило время для сновидений. Отправляйся спать, мой дорогой… Возвращайся в палатку. Завтра мы начнём всё с начала.

И я подчинился. Сделал то, о чём она просила. Как и всегда.

Зашёл в палатку и, едва коснувшись щекой мокрого спальника, с наслаждением почувствовал, как весь мир растворяется, погружаясь в сладкое безмолвие и темноту.

А потом была дрожь. Оглушающая, парализующая, выбрасывающая из тела дрожь. Мышцы оставались в покое и вместе с тем вибрировали так, словно через тело пропустили всё электричество города. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже зрачками глаз. Я видел, как надвигается темнота брезентового потолка, чувствовал, как неведомая сила поднимает вверх… Чьи-то руки легли на плечи. Медленно потянули по воздуху, раскручивая над землей.

Это был паралич. Чертовски сильный сонный паралич. От вибраций закладывало в ушах, а тело отказывалось повиноваться. Точнее, оба тела. Сознание прыгало то к физической оболочке, то к астральной проекции, и я не мог сосредоточиться. Не мог отдать мысленный приказ и вернуть контроль над движениями. Вместо этого лишь наблюдал, как ежесекундно меняется картинка — то видел чёрный потолок и собственные ноги, то вновь лежал на спальниках и смотрел, как моя душа, обезумев, кружится по палатке — как панночка, только без гроба.

Наконец, мой призрак сделал последний вираж и стрелой вылетел из палатки. Вместе с ним вылетело и сознание. Я вернулся в привычное состояние сновидения. Вот только двигаться всё ещё не мог, как бы ни напрягал волю.

На площади клубился туман. Невидимые руки тащили меня головой вперёд. Я смотрел в небо. А может быть и вниз, чёрт его знает. В этой белой завесе я не смог бы разглядеть землю, даже если б она находилась на расстоянии вытянутой руки.

Я хотел позвать Мириам, но губы не шевелились. Тогда позвал её мысленно. Ответа не последовало. Невидимые руки ещё сильнее сжали плечи и впились ногтями под кожу. Или когтями. Эти руки волокли меня по воздуху. А туман сгущался, сгущался, сгущался, обволакивая тело подобно тому, как дымка на кладбище обнимает холодный гранит. Та самая дымка, что поднимается над жухлой травой и похожа на пар, идущий из-под земли… Пар, порождаемый дыханием мертвецов. Но в отличие от тумана погостов, пелена на площади была обжигающей. Едкой и вязкой, словно дым от пожара.

Я увидел, что вокруг горит лес. Кривые березы стояли объятые пламенем. Они не падали, не ломались, но беспрерывно горели, исходя зловонной серой массой, по запаху напоминающей плавленую резину. Я увидел, что вокруг раскиданы чадящие чёрным покрышки и стоят металлические ржавые бочки, внутри которых тлеют сырые штакетины. Отовсюду доносилось бряцанье ксилофона и летали белые электронные светляки; и на деревьях висели драные баннеры, плакаты и флаги, а рядом с ними висели люди в полицейской одежде, и щиты валялись под безвольно тянущимися к земле берцами. И дым сгущался, сгущался, чернел, обретал форму, превращаясь в длинное, извилистое существо с семью головами и склизкою чешуёй.

Смотри на него. Смотри.

Одна из глав уже тянется ко мне, щёлкает зубами, и из пасти её вырывается пламя и дым, обжигая ноги. Невидимые руки держат меня всего в паре метров от змея. Я вижу каждую чешуйку, каждый коготь на жилистых лапах. Его шеи извиваются, словно клубок запутавшихся гадюк, и я замечаю, что не на каждой есть головы. Не хватает четырёх. Там, где они должны быть — не до конца зарубцевавшиеся, гноящиеся культи. Из оставшихся глав я вижу лишь две.

Последняя — позади меня.

Невидимые руки сжимают так сильно, что чувствую, как ногти царапают мне кости.

Змей подползает всё ближе, и одна из голов — та самая, из которой валит пламя и смердящий дым, нависает над лицом. Глаза чудовища затянуты белой пленкой. Они плотные, словно бусинки. Такие глаза бывают у зажаренной на сковородке рыбы.

Чудовище раскрывает пасть. Я чувствую жар и удушье.

«Мириам, — молюсь я, — где ты? Приди, Мириам. Мне нужна твоя помощь».

Змей вдруг застывает. Через секунду его голова дергается и, прижавшись к моему лицу, кричит:

— Заткнитесь, твари! Хватит! Заткнитесь!

Чудовище кричит знакомым мне голосом…

— Заткнись, Мэри! Замолчи!

…моим голосом.

— Убирайся прочь! Убирайся прочь, Мириам!