Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Как она отреагирует, когда увидит меня? Как посмотреть ей в глаза? Что сказать?

— Ну, пойдём же, чего застыл?! У нас там тепло! Пойдём!

— Подождите, я, кажется, кое-что забыл…

Женщина не слышала меня, упрямо тащила за собой. Через минуту я увидел отблески огня. На площади неизвестно откуда взялась металлическая бочка, и языки пламени вырывались из неё вперемешку с тёмным, густым дымом. Вокруг бочки образовалось что-то вроде полевого лагеря — рядом с возведёнными палатками лежали сваленные в кучу доски; отдельно, чуть в стороне, валялись охапки флагов, баннеров и свернутых транспарантов. Люди держались ближе к теплу и сидели — кто на автомобильных покрышках, кто на раскладных туристических стульях. В полумраке, словно светлячки, мерцали белые экраны смартфонов. Здесь почти не было слышно человеческой речи. Только щелчки и короткие сигналы-уведомления, напоминающие звук ксилофона. Однообразное, электронное бряцанье доносилось со всех сторон, и его хаотичный ритм сбивал с мыслей и не позволял сосредоточиться. Поэтому я так и не успел найти подходящих слов и, когда увидел Аню, сидящую рядом с огнём, то просто-напросто испугался, вырвался из руки ведущей меня женщины и растворился в толпе.

— Куда?! Ты куда?!

Я убегал от лагеря. Надеюсь, Луконина не успела меня увидеть. Впрочем, какая разница… К чёрту! Всё к чёрту! Я проводил Аню. Убедился, что с ней всё в порядке. Чего же ты ещё хочешь, Полянский? Давай, пора выбираться отсюда.

Я устал, замёрз, промок и к тому же безумно хотел есть. Я знал — стоит поесть, согреться, и я почувствую себя гораздо лучше. На душе станет уютно. Мысли улягутся. Вновь превратятся в стройные цепочки. Раздражение исчезнет. Нужно всего лишь поесть и согреться…

Я вспомнил, что до квартиры Андрея мне добираться не меньше часа. А то и двух. Может, всё-таки вернуться к импровизированному лагерю? Там тепло. Наверняка у кого-нибудь отыщется еда. Но Аня… Она обязательно обо всём расскажет знакомым. А если не расскажет, так они сами поймут. Нет, обратно нельзя.

С другой стороны… Можно просто извиниться…

Нет. Я не буду унижаться перед этой истеричкой. Пошла она к дьяволу вместе со своими припадками.

А может, стоит разобраться? Почему она вдруг обозлилась на тебя, Полянский?

Нет, нет, нет. К дьяволу. Я в собственной-то голове разобраться не могу, а теперь ещё должен возиться с её загонами, выяснять, почему она вдруг обиделась. Спасибо, не надо! Одной неадекватной женщины мне вполне хватает.

Неадекватной?

— Да, неадекватной! — закричал я вслух. — Не лезь в мою голову! Не лезь!

Прохожие отшатнулись, посмотрели на меня, как на безумца. Их можно было понять. Я сам чувствовал, что начинаю сходить с ума. Мысли рождались из темноты, путались, перемешивались, прыгали с места на место, совсем как блохи на теле больного пса. Они резали и скребли по мозгу, пульсировали, словно воспалившиеся зубы. Я понял, что не смогу добраться до квартиры Андрея. Не смогу выбраться с этой чертовой площади. Ещё пара минуту, и я упаду на брусчатку, закрою глаза и умру.

Нужно поспать. К чёрту еду. К чёрту тепло. Всё, что сейчас требуется — это пара часов крепкого беспробудного сна.

Стиснув зубы, я подавил волну нарастающего раздражения, сделал пару шагов и огляделся по сторонам, ища глазами место, где можно лечь. Моё внимание привлекли двое мужчин, которые несли в руках охапку деревянных обломков. Костёр. Они несли дрова для костра. Значит, рядом был ещё один лагерь…

Я увязался вслед за мужчинами. Через пару минут они вывели меня к настоящему городку, выросшему на площади. Здесь не было бочек с огнём, но зато в несколько рядов стояли серые армейские палатки. В них горел слабый свет, и из металлических труб печек-буржуек валил дым. Изнутри доносились громкий свист, крики и маты.

Рядом с одной сидели трое парней в тёмно-зеленых камуфляжных костюмах. Они курили и что-то горячо обсуждали. Подойдя ближе, я почувствовал вонь табака и перегара.

— Можно? — спросил я, кивнув на палатку.

Парни окинули меня беглым взглядом. Один из них кивнул и, ухватившись за болтающийся брезент, потянул его на себя, приоткрывая вход.

— Забегай.

Я кивнул в ответ и, пригнув голову, зашёл внутрь.

Внутри воняло ещё сильнее. Запах спирта и сигарет смешался с потом и едким дымом, что тянулся из проржавевшей печки в углу. На скамейках за деревянным столом сидело не меньше двадцати человек. Все пьяные, мокрые, грязные — они смеялись и пили при свете парафиновых свечек. Водка проливались из металлических кружек, лилась на пол, на одежду, на стол, на ту скромную закуску, что валялась на расстеленных старых газетах.