Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Две серебряные нити летели, сверкали бледно-голубыми искрами, светились лунным сиянием. И кружились-кружились в спиральном танце бесконечности и божественных откровений. Это мы были богами. Лишь мы были настоящими в чёрной пустоте космоса. Всё остальное — игра нашего воображения. Иллюзии, призванные забавлять нас век от века.

Прожившие миллиарды жизней, мы вновь и вновь строим декорации для очередного спектакля. Наша судьба — пронзать светом бесконечную бездну, но от скуки мы забываем друг друга и в очередной раз чувствуем, как отходят воды, как разгорается пожар сжимающейся плоти, выталкивающей нас наружу. Со всех сторон давят бетонные стены, угрожая смешать наши кости с разорванными сосудами. Мы слышим женский крик вдалеке. Мы видим свет в конце чёрного тоннеля. Мы чувствуем, как кто-то огромный и сильный поднимает нас к ослепительным лучам искусственного солнца. Мы чувствуем боль, вдыхаем огонь и кричим. Кричим до тех пор, пока окончательно не сотрём собственные воспоминания. И вновь начинаем играть.

Правила не меняются никогда. Всё, что нам нужно — это вернуться обратно в пустоту космоса, вновь лететь, прожигая пространство. Но дорогу обратно стерегут семь хранителей, оставленных нами же. Созданные лишь для конфликта, в котором рождается энергия нашего света, семь препятствий — семь стражей лунной дороги домой. Тысячи лет мы побеждали друг друга, и тысячи раз ещё победим.

Мы видели, как свет отделился от тьмы. Мы видели, как в семь стремительных мгновений возникла вселенная. Это мы были первыми людьми, это мы погибали в кровопролитных войнах. Нас лечили от рака и сжигали в свете термоядерных бомб.

Партии начинаются и кончаются, а мы всё так же летим от начала бытия к горизонту времен. Две серебряные нити, вновь и вновь тасующие колоду придуманных судеб. Женское и мужское начала, породившие калейдоскоп звёзд, туманностей и галактик. Прямо сейчас мы затеваем новую игру.

Прямо сейчас две девятилетние девочки бросают горсти земли на тонкий гроб, в котором лежит навсегда опустевшее тело. Но проходит осень, а за ней и зима, и рядом, через коридоры с зелёными стенами, люди в халатах катят умирающую от боли женщину. Они могут лишь догадываться, почему роды наступили на месяц раньше. Ведь им невдомек, что девочке суждено родиться именно в этот день — в первый день весны.

Где-то плачет поседевшая мать. Она не может смотреть на улыбку сына, застывшего на фотографии в гранитной плите. Она не знает, что он стоит за её левым плечом, не знает, что он обнимает её дочерей в последний раз.

А совсем рядом кричит женщина, ставшая матерью. Она обнимает новорождённую девочку, шепчет на ухо её имя. Женщина не знает, почему вдруг перестала плакать её дочь, не знает, на кого смотрят прекрасные синие глазки. Женщина не знает, кому улыбается её девочка.

Ведь она не видит, как объятый бледно-голубым светом в больничную палату входит светловолосый парень в тёмно-фиолетовом костюме. Он останавливается около кровати и, наклонившись, бархатным голосом шепчет на ухо новорожденной:

— Ну вот мы и встретились, Мэри. Слушай мой голос и учись видеть сны. Нам предстоит долгая и бесконечно прекрасная прогулка на запад.

И жизнь начинается снова.

Январь, 2017