Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Наш язык общения состоял в равных частях из классических аллюзий, устойчивых идиом, шуток из буфетной, воровского жаргона и геральдического сленга. Мы хвастались происхождением и восхищались белизной своих рук, когда сквозь слой грязи можно было рассмотреть кожу; много говорили об искусстве, а еще — о любви, растительном мире, убийствах, ядах, прелюбодеянии и ритуалах. Деревянная резная фигура на носу корабля в виде принюхивающегося гвинейского негра и черно-белое изображение двух дельфинов со сломанными позвоночниками на корме обрели новое значение. Одной фигуре голландец ногой сломал нос, другую почти уничтожил помоями кок, но к обеим ежедневно шли паломники, и каждая становилась мистическим образом все прекраснее по замыслу и утонченности исполнения. В целом все мы очень изменились, и если б количество современной беллетристики соответствовало нашим пожеланиям, боюсь, у «Верблюда» не хватило бы сил выдержать вес моральных и эстетических императивов в мозгах авторов, вымоченных в желудочном соке моряков.

Переложив на нас заботу о корабельной литературе, капитан вышел на палубу впервые со дня нашего выхода из порта. «Верблюд» по-прежнему шел тем же курсом, и капитан, произведя первое наблюдение за солнцем, выяснил, что мы находимся на 83о южной широты. Жара стояла невыносимая, воздух был как дыхание печи внутри печи. От моря шел пар, как из котелка с кипящей водой, и в этих испарениях наши тела казались соблазнительной, почти готовой пищей. У деформированного солнцем корабля теперь оба конца одинаково высоко выступали из воды, палуба бака была наклонена, отчего бычок ужасно страдал, а бушприт торчал вертикально, и положение голландца с удочкой было шатко. Термометр висел на грот-мачте, и когда капитан подошел, чтобы проверить его показания, мы как раз сгрудились у мачты.

— Сто девяносто [133] Примерно 87 о по Цельсию. по Фаренгейту, — удивленно пробормотал он. — Невероятно! — Резко повернувшись, капитан обвел нас взглядом и властно спросил, «кто был за командира», пока он «читал книги».

— Послушайте, капитан, — сказал я так уважительно, как только мог, — четыре дня тому назад я имел несчастье быть втянут в спор по поводу карточной игры между первым и вторым офицером. Из-за отсутствия теперь этих замечательных моряков, сэр, я решил, что принять на себя командование судном — мой долг.

— Так вы убили их?

— Нет, они покончили с собой, обретя сомнения в эффективности четырех королей и туза.

— Ладно, салага, что скажешь в свою защиту? Почему такая необычная погода?

— Я не виноват, сэр. Мы уплыли далеко, очень далеко на юг, а сейчас середина июля. Согласен, погода не из приятных, но, учитывая широту и время года, она, смею заметить, не выпадает из нормы.

— Широта и время года! — выкрикнул капитан, покраснев от гнева. — Широта и время года! Что ты несешь, тупой, плоскозадый, сухопутный ублюдок! Разве тебе не говорил младший брат, школьник, что чем дальше к югу, тем холоднее, и что июль здесь — середина зимы? Убирайся прочь, сукин сын, или я раскрою тебе череп!

— Ладно, — ответил я. — Не собираюсь оставаться на палубе и слушать оскорбления. Поступайте как хотите.

Не успел я произнести последнюю фразу, как порыв ледяного ветра заставил меня взглянуть на термометр. При новом взгляде на вещи ртуть резво пошла вниз, но уже через минуту прибор скрылся за снежным занавесом. По правому и левому борту из воды вздымались айсберги, их зазубренные вершины на сотни футов превосходили высоту мачт, эти глыбы льда плотно окружили нас. Корабль изогнулся; палубы выпятились наружу, доски трещали и хлопали, как пистолетные выстрелы. Льды быстро сковали «Верблюда». Резкий толчок от внезапной остановки разорвал цепь бычка, и они оба — бычок и голландец — вылетели на лед, где могли наконец завершить свою войну.

Почувствовав угрозу, я протискивался вперед, чтобы сойти вниз, и под моей рукой матросы падали на палубу, как кегли. Они успели окоченеть. Проходя мимо капитана, я насмешливо спросил, как ему нравится новая погода. Он ответил мне пустым, безжизненным взглядом. Холод проник в его мозг и повредил разум. Капитан пробормотал:

— В этом восхитительном местечке, высоко ценимом в мире, где есть все, что делает жизнь прекрасной, они провели остаток своих дней. Конец.

Челюсть его отпала. Капитан «Верблюда» был мертв.

Крепкий корабль «Напл-Дак» быстро несло на коралловые рифы, протянувшиеся плотной полосой на огромное расстояние направо и налево; в это время я читал рулевому «Сражение при Нейзби» Маколея [135] Т. Б. Маколей (1800–1859) — английский историк. Сражение (1645) проходило между войсками парламента и войсками короля Карла I; победили в нем парламентские войска. . В действительности все шло как нельзя лучше, когда капитан Аберсаут, стоя на лестнице-дублере, обвел взглядом палубу и спросил, где мы находимся. Прервав чтение, я ответил, что сейчас мы как раз присутствуем при роковом поражении кавалерийских войск под командованием принца Руперта и, если он немного помолчит, через три минуты будет много раненых и можно будет обчистить карманы убитых. И вот тут корабль налетел на рифы и пошел ко дну!