Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Почти год мы пребывали в таком плачевном состоянии, и в конце концов потерявшая терпение команда делегировала меня к капитану, чтобы узнать, нельзя ли что-нибудь предпринять. Капитана я нашел в затянутом паутиной укромном уголке с книгой в руке в новехоньких бриджах. По одну сторону от него лежали три стопки Уиды [129] Уида (1839–1908) — псевдоним английской писательницы Марии Луизы Раме; некоторые ее романы посвящены американской тематике. , по другую — гора выше его головы — романы мисс М. Э. Брэддон [130] Мэри Элизабет Брэддон (1837–1915) — писательница викторианской Англии. . Он прочитал всю Уиду и энергично принялся за Брэддон. Капитан очень изменился.

— Капитан Аберсаут, — начал я, поднимаясь на цыпочки, чтобы прочитать нижние строчки романа мисс Брэддон, — скажите, как долго это будет продолжаться?

— Возможно, станет ясно к середине книги. Сейчас старик Пондронуммус запутался в снастях и собирает бумаги для психиатрической лечебницы, а молодой монсеньор Буйо получает миллион. И если гордая и прекрасная Анжелика не станет по ветру и не войдет в его кильватер, отказав юристу по морскому праву Тандермазлу, значит, я ничего не понимаю в глубинах и мелях человеческого сердца.

Я не мог разделить его оптимистический взгляд на ситуацию и поднялся на палубу удрученный. Но, ступив на нее, я увидел, что корабль летит как стрела!

На борту нашего корабля находились бычок и голландец. Бычок сидел на цепи у фок-мачты, а голландцу позволяли ходить где угодно и запирали только на ночь. Они между собой не ладили — истоки затянувшейся вражды крылись в пристрастии голландца к молоку и в ярко выраженном чувстве собственного достоинства у бычка; более подробный рассказ о причинах их напряженных отношений будет утомительным для читателя. Воспользовавшись сиестой своего врага, голландец украдкой прошмыгнул мимо него и уселся на бушприт ловить рыбу. Когда бычок проснулся и увидел, как другое существо наслаждается жизнью, он перешагнул через цепь, выставил вперед рога, уперся задними ногами в мачту и направился к обидчику. Но цепь была крепкая, мачта прочная, а корабль, говоря словами Байрона, «рассекал воду, как идущий к цели» [131] Перифраз строчки из «Корсара» о корабле — «рассекал воду, как живой». .

После этого случая мы больше не разрешали голландцу разгуливать по кораблю, а старина «Верблюд» шел со скоростью, с какой не шел при самом благоприятном ветре. Мы плыли прямо на юг.

Уже долгое время у нас не было нормальной еды, особенно давно мы не ели мяса. Бычка и голландца трогать было нельзя, а наш корабельный плотник — традиционно первая помощь голодающим — был просто мешок с костями. Рыба не клевала. Снасти пошли на макаронный суп; предметы из кожи, включая нашу обувь, съели в омлетах; из пакли и смолы получились сносные салаты. Паруса прошли пробу на потроха, после чего их благополучно прикончили. Оставался выбор: есть друг друга согласно морскому этикету или приняться за романы Аберсаута. Ужасная альтернатива! Однако выбор все-таки есть. Думаю, голодающим морякам редко перепадает груз из книг популярных авторов, хорошо пропеченных критиками.

Мы принялись за беллетристику. Прочитанных капитаном книг хватило на шесть месяцев — большинство были бестселлерами и жевались с трудом. Когда они закончились — кое-что, конечно, пришлось дать бычку и голландцу, — мы встали рядом с капитаном и перехватывали книги сразу по прочтении. Иногда, видя, что мы находимся при последнем издыхании, капитан пропускал целые страницы поучений или описаний; и всегда, если предвидел развязку, что случалось обычно к середине второго тома, безропотно вручал нам книгу.

Результат от такой диеты был не то чтобы плохой, но удивительный. Физически она нас поддерживала, интеллектуально — возвышала, нравственно — делала разве что чуточку хуже. Говорили мы так, как люди обычно не говорят. Изысканно, но без особого смысла. Как в театральном поединке, где каждый удар парируется, так и в нашем разговоре каждая реплика подсказывала ответ, а тот требовал вторичного возражения. Если последовательность нарушалась, все оказывалось чепухой — так у разорванной нити ясно видно, что бусины искусственные и пустые.

Мы занимались любовью друг с другом и плели интриги в потаенных местах трюма. У каждой группы заговорщиков были свои слушатели у люков. Склонясь слишком низко, они стукались лбами и начинали драться. Иногда между ними возникали смуты за право подслушивать ту или иную группу. Помнится, как-то повар, плотник, второй помощник врача и матрос боролись на ручных щупах за право предать мое доверие. Однажды трое убийц в масках из второй стражи склонились в одно и то же время над спящим юнгой, о котором говорили, что он за неделю до этого сообщил кому-то по секрету, что у него есть «золото, золото!», накопленное за восемьдесят — да, за восемьдесят — лет грабежа в открытом море в то самое время, когда он представлял в парламенте городок Закхей-кам-даун [132] Закхей, спустись! — «Кам даун» — слова Иисуса, обращенные к мытарю Закхею (Евангелие от Луки). и регулярно посещал церковь. Я видел, как капитана у мачты окружили домогавшиеся его поклонники, а сам он тянулся к ящику с книгами, распевал любовную песенку для возлюбленной, брившейся у зеркала.