Ива Одинец - Бестии

Тиг остался лежать в пассажирском кресле, голова закинута. Не хотела беспокоить, просто куда ещё бессильно уткнуться лбом, как не в его плечо… но, ни секунды не помедлив, прижался щекой. Ни голоса, ни слов, ни нужды в них. Вымотаны до тьмы в глазах – но всё ещё вместе, не хочу отпускать – даже после феерии последнего часа, не могу перестать сжимать – не только коленями и не только бёдра… в меру сил, которых не осталось. Как и в его руках, лежащих вокруг бёдер; сомкнутые пальцы левой поглаживают спину – медленно, почти нейтрально. Под губами пульс в жилке на плече ещё частит, сбиваясь.

– Как я тебе… теперь?

– Ты – чудо. Моя лучшая женщина…

Ладонью отвел волосы, губы накрыли ухо.

– …хоть и хулиганка. Что за поведение, а?

– То есть?

– То и есть. Ехидничаешь без передыху, ножом машешь…

– Гонки на выживание – это возбуждает.

– Bloody-геймерша…

– Too hot to handle.

– Я заметил. Совсем тут без меня распустилась?

«Тут», «здесь»… Осторожней со словами. Ты не знаешь, что они могут значить для меня… Контекст слишком узок, чтоб ты понял – что увидел. Лишь на миг приоткрылось то, кто я есть – вне рамок двухмерного мира. Какой старалась здесь не быть… до сегодняшней ночи – и сна, что не хочу помнить. Даже зная – о ком он…

Не-ет, вот уж тебе это знать незачем.

Медленная, глубоко довольная улыбка. Пальцы ощупывают затылок. Вроде не рассечение. Но прикушенный язык болит. Зря верх не откинули. А, тут же обычный жёсткий…

– Чтоб тебя так каждый день…

– Буду рад.

– Берегись. Выпросишь.

– Оч надеюсь. И где ты этих фишек набралась?

– Каких?

– Ну, этих… всяких разных…

– Не спрашивай. Разволнуешься.

Выгнулась мостиком так, что голова легла на приборную доску.

Глаза жадно распахнуты. Шлёпнул по животу, ладонь развила скольжение.

– Потягушеньки у нас, обалдеть… Кошатина сытая.

– Голодная.

– Чего-о?

– Есть хочу. Рацион кошки должен включать не только высшие белки.

– Куда ж тебе ещё?

– Ну совсем прям некуда… А это ещё что?

На животе – небольшой шрам.

– Аппендицит?

– Ага. В детстве.

Ещё один – поперёк бедренной косточки. Пальцы осторожно гладят сверху вниз. Давешний – ещё светлей, чем кожа, и на ощупь неотличимый. Ниже – ещё несколько.

– А эти?

– Экстремальные виды спорта. Да я весь такой. Считать собьёшься.

Я заметила. На спине, боках, даже на руках выше локтей – вдоль, поперёк…

– Мужчин шрамы украшают.

– А здесь ещё один.

Он откинул волосы на макушке.

– Дай руку. Чуешь?

– Не-а.

– Есть, есть. По детству в драке голову разбили…

– Ай да дипломат…

– … после гонок на выживание.

– Ай да топ-менеджер…

– Вот такой я.

– Зашибись.

– Будет тебе еда. Но сначала сфоткаю. Прямо так.

– Всё для тебя, мой сладенький.

– А ну покажи, как там твоё ранение… Чёрт. До сих пор не…

– А кто б ему дал… О-ох, ну ты красавчик вообще. Будто убил кого-то и разделал.

– А сама-то…

– Дай-ка сумку…

Нашёл не глядя.

Влажных салфеток хватило на обоих.

…На десятом снимке моё терпение лопнуло.

– А ну дай. Я тоже хочу… Во-от так. Теперь можешь курить.

– Язва…

Он опустил окно. В кабину хлынул влажный воздух. Надо успеть надышаться, пока не надымил.

– И дверь открой, плиз.

Перевесилась через колени.

Тучи будто лежат на верхушках деревьев. Вот-вот тонкие веточки проткнут пухлые бока в десятке мест – и пойдёт снег. Или дождь со снегом.

Холодно. Но полное впечатление: если пальцы дотянутся до ледяной корочки на траве у корней ближайшего дерева – растоплю, как в рекламе «Mexx».

Тиг тоже одеваться не спешит. По-прежнему лёжа на его коленях, перевернулась на спину. Жадно затягивается, глаза прикрыты, отрывисто выдыхает дым, рука двигается нервно-изящно, как в кино. Но без манерности.

– Обедать едем в Воздвиженск. Там одна кафешка шикарная…

– Сначала фотки посмотрим. Ты, как всегда, при ноуте?

– А то. В кармане на спинке.

Пока перекачивает фотки, нашарила в сумке зеркальце и блеск.

Негромкий вскрик. Вздрогнул всем телом.

От толчка под локоть – и неожиданности – уронила блеск.

– Чего ты?

– Смотри.

Самая первая фотка – где я ещё почти одета. И всё бы отлично… Но меня будто обвели чёрным маркером. Аккуратненько по контуру. Фотка отмасштабирована по ширине экрана – и линия толщиной с тетрадную клетку. И чернота вокруг – на ширину фигуры. Постепенно сходит до мутно-серой дымки. Без границы раздела. И изображение затянуто дымкой.