Ива Одинец - Бестии

На спидометре стрелка прошла «180». Не останавливаясь.

Что ты творишь, рыба моя? Совсем не в твоём стиле…

Глаза теперь монохромны. Ни серого, ни золотистого – а голубой потемнел до грозового. Ставший резким профиль, сжатые губы – всё излучает непреклонность. Флюиды пугают.

Уже не развлечение.

Испытание.

Но зачем?

«220». Почти предел.

Ещё чуть-чуть – и что-то произойдёт. Уже похоже на пограничное состояние.

И главная переменная в уравнении – вовсе не скорость.

Пора вмешаться.

Жаль, «икс пятая» – универсал. Раскрыть бы верх… это б его мигом охладило.

О«кей. Тогда хоть дверь. Вроде вот эта ручка…

– Что ты делаешь?

– Не отвлекайся, сладенький.

– Нет!

Даже рискни оторвать от руля вторую руку – меня не остановишь.

Не дверь – стекло скользнуло вниз. Тут же в кабину ворвался вихрь. Бесчисленные турбулентные потоки, похожие на тугие клубки мускулов под кожей хищника перед прыжком.

Ладонь инстинктивно заслонила глаза.

Что это? Так не должно быть. Это же против физики…

Сейчас ремень лопнет, меня швырнёт на Тига – и мы потеряем управление…

Вихрь превратился в лёгкий ветерок, ласкающий пальцы. Секунда – и исчез.

Окно закрылось.

Дёрнула ручку.

Не поддаётся.

Блокиратор?

– Вот не знал, что у тебя суицидальные наклонности.

– Сам ты это слово… Сублимат несчастный.

– Не понял?

– Всё ты понял. Хочешь, но молчишь? Не знаешь, как начать? Зачем такие сложности?

– Что начать?

– Сам знаешь что.

Глаза мечутся с меня на дорогу – и обратно.

Стряхнула его пальцы с плеча. Перехватила запястье.

Стрелка коснулась цифры «200».

Лишь теперь – впервые со старта – Тиг стиснул руль по-настоящему. Белые не только костяшки, но и тыльная сторона ладони. Правая сжата в кулак. Ошалел, дурачок, даже не пытается вернуть на руль.

Перехватила его руку поудобнее. Чуть встряхнула.

– Расслабь.

Пальцы разжались.

Раскрытая ладонь позволила прижать себя к колену. С силой накрыла левой – и рука машинально обхватила чашечку. Какие длинные пальцы, ещё чуть – и сомкнутся под коленкой…

Медленно-медленно руку вверх… Всё так же прижимая левой.

– Что ты делаешь?

– Угадай с трёх раз.

Его ладонь, хочет он или нет, скользит всё выше. Вздрагивая, когда кожа задевает кожу там, где нейлон разорван. А вот и бахрома разошлась, пальцы коснулись края юбки. Остатки сопротивления безжалостно раздавлены. Вверх, ещё выше.

Вместе с юбкой.

– Я за рулём вообще-то!

– Да? Правда? А-аб-бал-деть!

Отлично вышла его любимая интонация.

Намеренное оскорбление. И ничто иное.

Выругался – шёпотом, не разобрать, но точно грязно.

«180».

«160».

Отлично. Лучший способ остановить. В смысле – машину.

Оглянулся. Глаза сужены… такое было лишь раз. Когда требовал не обращаться на «вы». Тогда исчезло сразу – а сейчас… Долгий взгляд разгневанного тигра – наступили на хвост и не думают убирать ногу. А он плюс ко всему ещё и голоден. То, что не тигр, а Тигер, дела не меняет.

Ощущение власти захлестнуло с головой. Изысканнейшее удовольствие – злить мужчину, которого хочешь всеми печёнками.

(да что со мной такое?)

(почему не могу остановиться… заставить себя?)

Даже воздух налит яростью. Его – и моей. Родная атмосфера. Обожаю.

(да что ж я творю…)

(это же Тиг, а не..)

Степень свободы юбки кончилась. Дальше – шорты.

Стоя на коленях – бёдра сжимают его ладонь – потянулась к сумочке. Приходится одной рукой. Отпустишь – ещё опомнится.

Нож лёг в руку. Будто родились сросшимися.

Его глаза расширились. Сто сорок – не двести двадцать, но тоже немало. Машина рыскнула влево-вправо, её занесло… но Тиг вернулся на курс, не глядя. Смотрит в глаза, гипнотизируя – и поддаваясь гипнозу. Больше ни единого взгляда на нож.

А внизу обжигающе холодное лезвие медленно отделило ткань от кожи. Один рывок вверх – и всё раскрылось, рассечённое надвое: полоска, делавшая юбку шортиками, колготки… нет, скорей уже чулки. На левом бедре изнутри и ладони у основания, зажатой – не увернуться, длинные порезы наискось. Струйки крови, щекоча голую кожу, ползут вниз, на обивку сиденья.

Швырнула нож назад. Обе руки дёрнули его руку – как смогли выше. Пальцы внутри. Застыв, напряглись – но подчиняются, хоть ему тоже больно. А ещё жарко, очень жарко, и мне тоже, и по-другому быть не может…

– Ах, какие мы… Как печка…

– Обжечься боишься?

– Дай… я сам.

Глаза с сожалением вернулись к дороге. Круто в гору, покрытие ни к чёрту, машину встряхивает, как горох в погремушке. Объезжать выбоины – себе дороже. Сплошные оползни, правые колёса могут сорваться – а обрыв кончается в доброй сотне метров отвесно внизу.