Андрей Болдин - Аваддон. Записки демона

Уверен: самые добрые, самые чистые и безобидные люди тоже носят в себе черные пузыри с кишащими в них скользкими тварями – чудовищными, невозможными желаниями. Я не про фрейдистские штучки, я про другое. Мне кажется, каждый из нас – убийца. Состоявшийся или потенциальный. Когда я иду по Невскому и смотрю на встречные лица, я думаю: «А ведь среди вас, господа, есть тайные душегубы. Один из тысячи прохожих – точно кого-нибудь да порешил или на худой конец довел до самоубийства». Но остальные – те, кто, может быть, и мухи не обидели, на самом деле хоть раз, да призывали ангела смерти Азраила на чью-нибудь голову. Осознанно или нет. Даже мой добрейший отец наверняка не раз в сердцах пожелал поскорее окочуриться своей теще и моей легендарной бабушке-большевичке Зинаиде Михеевне.

Почему я об этом думаю? Не знаю. Эти мысли стали одолевать меня вскоре после смерти депутата Лосяка. Тогда я основательно порылся в тайниках своей совести и извлек наружу кое-что, заставившее меня иначе посмотреть и на самого себя, и на всех остальных людей. Но не буду забегать вперед. Перед смертью Лосяка была еще одна смерть, потрясшая меня, как говорится, до основания.

В этом имени есть яд. Яд страсти. Яд ненависти. А еще – движение. Она с первого дня нашей тайной связи вывела меня из состояния покоя и начала двигать мою жизнь к чему-то ужасному.

Вскоре после первого сеанса с Ядвигой последовал второй. Я снял дешевый номер в гостинице «Киевская» и отпросился у Лосяка на два часа – «по семейным обстоятельствам». Помню, купил каких-то пошлых фруктов, бутылку шампанского. Натюрморт сладострастия был под стать обшарпанным стенам дешевого номера.

Всё было, в общем, неплохо. У нее имелись фантазия и талант любовницы, заменявшие ей отсутствие опыта. И еще. Главное. Ей нравилось делать это с женатым мужчиной. Это будоражило ее чувственность, а главное – повышало самооценку.

Ядвига была ненасытна. С такой страстью свидания нужно назначать, как минимум, до утра. Но к счастью, лимит времени был невелик – на Исаакиевской площади меня ждала работа и самодур-начальник. Впрочем, разве это – аргументы для женщины? Пожалуй, только мировая война или землетрясение могут быть достаточным основанием для того, чтобы прервать «общение душ и тел» – как это она называла.

Иметь любовницу, может быть, и упоительно, но… Людям нервным и мнительным не дано сполна насладиться связью с женщиной на стороне. Таким, как я вечно мерещатся случайные и не случайные свидетели. Да и внутренний соглядатай – проклятая совесть не дремлет.

Сестра моей тещи, Валентина Аркадьевна, работала в ювелирном магазине на Невском, и вполне могла засечь меня на подступах к гостинице. Отец Ярославы, добрейшей души пожилой человек Игнатий Петрович, профессор русской истории, читал свои скучные лекции в Герценовском и теоретически мог меня увидеть. Единственная подруга Ярославы прыщавая мелкозубая злюка Варвара трудилась продавцом в Доме книги и тоже могла стать случайным свидетелем моих тайных перемещений по городу. Но мало ли кому какое дело до того, куда я направлялся в середине дня! Мало ли какое поручение мне мог дать мой фантазер-начальник! Ведь был я один – Ядвига присоединилась ко мне только в номере. Но оцените, какой мандраж! Я шел, втянув голову в плечи. Если есть на свете профессия, которой я точно никогда бы не смог овладеть, то это – профессия разведчика. Тем не менее, со временем мне пришлось осваивать ее азы.

Ядвига дразнила меня, предлагая встретиться то в кафе, то на набережной Невы (я зачем-то рассказал ей о месте нашего знакомства с Ярославой). Она дулась, что я не могу уделять ей вечера – мы встречались только днем, и наши встречи проходили по-деловому: быстрый душ, быстрый бокал шампанского, торопливый нырок в постель. Поначалу ей нравились эти спринтерские забеги – в них был «разрыв шаблона», как она выражалась (по мне – так это был самый что ни на есть шаблонный вариант отношений на стороне).

Но прошло некоторое время, и началось то, чего я больше всего боялся. Ядвиге надоело просто заниматься любовью в случайных местах. Ей нужны были «отношения» с соответствующими атрибутами – цветами, ресторанами или хотя бы кинотеатрами. Если я был заинтересован в сохранении тайны наших встреч, то она – напротив, страдала оттого, что не может открыто предъявить своему окружению меня и нашу связь.

Для студенток словосочетание «помощник депутата» звучит архисолидно, да и внешне я не совсем урод, чего уж тут скромничать. Посему рано или поздно мое тело должно было быть предъявлено публике. А пока мы начали потихоньку выбираться в город. Сначала (я настаивал) это были медвежьи углы – малолюдные улицы (да, да, такие в Петербурге есть!), полуподвальные кафе.