Андрей Лукин - Две половинки демона

Как и предсказала Медведьма, уже к полудню следующего дня дождь потихоньку сошёл на нет. И хотя погода установилась самая что ни на есть подходящая для воздушных путешествий, вылететь в Летописный замок мальчишкам удалось не сразу. Потому что, во-первых, улетали же не просто погулять до ужина: Смакла вновь покидал дом, покидал надолго, и неизвестно было, когда он вернётся и вернётся ли вообще. А во-вторых… Во-вторых, опять же благодаря Медведьме, Степана нагнала слава избавителя и, нагнав, сделала его жизнь вовсе невыносимой. Не осталось избы, в которую его не зазвали бы под тем или иным предлогом, на пироги он уже смотреть не мог без содрогания, а от жаждущих дотронуться до него девиц откровенно прятался. И это ему ещё повезло, что свадьбы здесь играли только по осени. Представить страшно, что пришлось бы ему испытать, занеси его судьба в Горелую Кечу где-нибудь во второй половине местного сентября, который здесь так и назывался — Свадебник.

Встретив как-то после одного особенно утомительного застолья Шмыню, он взмолился:

— Слушай, давай слетаем в этот ваш Мочажный овраг. Посмотрим, что там за нора такая. Вдруг и вправду — тайник разбойничий.

Шмыня потупился, виновато шмыгнул носом:

— Не, Стеслав. Там энто… Не разбойники там. Там батя мой со Стукшей ухорон спроворили. Понесло меня намедни в овраг, а они как раз оттудова шли. Ну и прищучили меня. Ох и бранились, ох, бранились! Мало волосья мне не повыдирали.

— За что волосья-то?

— За про то, что всем об ухороне разболтал. Теперича они в другом месте копать будут.

— А что они там прятать-то собираются? — не мог взять в толк Стёпка.

— Добро наше от весичей притаить хотят. Весичи-то рано или поздно всякожды сюды припрутся. Вот они и надумали ухорон устроить. У нас в Кече уже шибко многие ухороны себе копают.

Вот такие дела. Стёпка, конечно, понимал, что рано или поздно, но весские богатеи всё равно подомнут под себя таёжные деревни. Понаедут с царёвыми грамотками и сядут на хозяйство и владение. Не обязательно они будут столь же наглыми, как Хвалогор и Сдобрень, но скорее всего — ничуть не лучше. И начнётся тогда у здешних гоблинов совсем другая жизнь. И никакие ухороны им уже не помогут.

А о том, как жилось гоблинам в Великой Веси, он был уже наслышан. Впрочем, не только гоблинам. Из года в год бежал деревенский люд в Таёжный улус, спасаясь от крепостной неволи. В одиночку, семьями, целыми деревнями. Заселяли необжитую глушь, оседали, прикипая душой и сердцем к суровому краю. Устраивались надолго, на века… Да только Весь и тут их настигла, дотянула свои загребущие жадные руки.

Смотрел Стёпка на уходящего Шмыню и на душе у него опять было смурно. Он понимал, что ничего не в силах изменить и ничем не может помочь, — и ему это страшно не нравилось. Просто страшно. И подумалось, что неплохо было бы перед возвращением в свой мир оставить Дрэгу младшему слуге. Как бы в наследство. Чтобы они вдвоём охраняли здешнюю тайгу от весичей, чтобы не позволяли всяким гадам угонять людей в постылое холопство. Чтобы были настоящими хозяевами таёжного неба. Пусть не всего, пусть только той его части, что распростёрлась над Горелой Кечей и окрестностями. Главное, что тогда охочим до чужой земли боярам хода сюда не будет. Однако чуть позже, ближе к вечеру, вволю намечтавшись о будущих былинных подвигах юного гоблина и непобедимого дракона, он вынужден был признаться себе, что ничего хорошего из этой затеи не получится. Никакой даже самый могучий дракон одолеть всех весичей не сумеет. Просто потому, что он один, а их много. Изловят его маги, посадят в клеть да и увезут в Великую Весь, в царский зверинец, государю на забаву. А о том, что в таком случае будет со Смаклой, лучше вообще не думать. Так что как ни крути, а всё же придётся дракона уменьшать.

Ивсё-таки они улетели. Не через день, не через два, но улетели. Собрались, распрощались, помахали остающимся, сделали круг над деревней — и Дрэга уверенно взял курс на полувосход. Дракона ни в малейшей степени не напрягал тот факт, что пассажиров на его спине стало больше. Три отрока и котомки со снедью — для могучего зверя невеликий груз. Он и шестерых таких унёс бы, а то и десятерых, ухитрись они каким-то образом разместиться на его сильной спине.