Андрей Лукин: Две половинки демона

Для того, кто летает на драконах каждый день (для тех же гномлинов, хотя бы), занятие это, наверное, со временем становится привычным и даже скучным. Обыденным. Сел и полетел. И что с того, что под тобой стремительно проносятся леса и поля, что с того, что до облаков можно буквально рукой дотянуться — экая невидаль! Но для Степана, который опытным дракончим себя ещё не считал, каждый полёт был как праздник. И дух захватывало, словно в первый раз (да хоть в десятый!), и кричать хотелось на всю тайгу, и счастье переполняло до такой степени, что, казалось, сейчас сам полетишь — без дракона, без крыльев, обгоняя ветер, за горизонт, в бескрайние дали, туда, где за сопками уже почти видны башни Летописного замка.

В то время как Стёпка чуть ли не пьянел от восторга, спутники его испытывали несколько иные эмоции. Смакла радоваться не спешил, то и дело оглядывался и невесело вздыхал, расставание с роднёй далось ему нелегко. Глукса же, с первых секунд полёта вцепившийся в Смаклу всеми руками и ногами, отчаянно жмурился и долго не решался открыть глаза. Так и летел вслепую часа два. Глянет краешком глаза по сторонам, испугается до умопомрачения и вновь крепко-накрепко стиснет веки. Он никак не мог поверить в реальность свершившейся с ним беды: за какие, скажите, непрощаемые грехи и чьим зловредным повелением так получилось, что он летит на драконе высоко над землёй, и что ежели, скажем, сверзится с него, то шею себе свернёт всенепременно?.. «Вертай назад, Стеслав, не желаю я боле с вами лететь! Вертай назад, кому говорю!» Но Стёпка только смеялся в ответ и дрыгал ногами, делая вид, что пришпоривает дракона: «Напросился с нами, вот и терпи». «И не голоси мне в ухи, — веско добавлял Смакла. — А не то сам тебя с дракона спихну».

Долго такое издевательство продолжаться, конечно, не могло, и некоторое время спустя бывалые воздухоплаватели или, вернее, драконолетатели всё же сжалились над перепуганным новичком. Тем более что остроглазый Смакла углядел внизу охотничью избушку. Торопиться им было некуда, никто не заставлял их мчаться в замок без передыху, поэтому Стёпка со спокойной душой развернул дракона и направил его вниз. Ну как развернул — ни за поводья, которых не было, не дёргал, ни команды не выкрикивал, просто похлопал по драконьему загривку и показал оглянувшемуся Дрэге глазами вниз: давай, мол, вон там приземлимся, если ты не против. Дракон был не против.

Местечко выглядело уютно, во вросшей в землю чуть ли не по самую крышу избушке обнаружились двухъярусные полати и неказистая, но вполне исправная печь. И хотя до вечера было ещё довольно далеко, все дружно решили, что лучшего места для ночёвки не найти. Дрэга высадил пассажиров и тут же усвистел на охоту, и запоздалое Стёпкино «ты только надолго не исчезай» было, кажется, не услышано.

— Да ладно, — сказал Стёпка, глядя на слегка вытянувшиеся лица гоблинов. — Не парьтесь. К утру-то он всяко вернётся.

На дверях избушки виднелись свежие следы от медвежьих когтей, но опытный таёжник Глукса клятвенно заверил, что бояться нечего, поскольку супротив медведя у него имеется при себе шибко сильная отбойная заклятка.

— Вот и хорошо, — обрадовался Стёпка. — Хоть переночуем спокойно. А от людоедов у тебя заклятки нет?

— Нет, — признался Глукса, поёжившись. — Токмо у нас здеся людоедов отродясь не бывало.

Смакла недовольно покривился по поводу того, что не стоит на ночь глядя изверга поминать. Лес вокруг и без того стоял неприветливый и хмурый, в глубине его что-то поскрипывало, постанывало и тяжко вздыхало. И кто-то живущий в этом дремучем лесу определённо не прочь был бы полакомиться свежатинкой в лице двух юных гоблинов и одного юного демона. Тайга, она ведь только сверху кажется необитаемой.

— Ну как, всё ещё боишься на драконе летать? — спросил Стёпка, чтобы исправить свою оплошность и отвлечь Глуксу от мрачных мыслей.

Гоблин тяжко вздохнул и покаялся:

— Боюся.

— Жалеешь уже, наверное, что лететь с нами вызвался, да?

— Я не вызывался, — возразил Глукса. — Энто батя мой как про оказию прослышал, так и втемяшилось ему отправить меня на драконе к чародеям. Энто ж, говорит, дешевше намного и быстрее, нежели верхами-то. Вот только одного я в ум не возьму, откудова он золото добыл? То всё отбрехивался, что, мол, не скопили ещё, потерпи, мол, пока разбогатеем, то вдруг — получи кума прибыток! Разбогател! Уж не Медведьма ли ему от щедрот своих одолжила, а, Смакла?

Младший слуга хитро покосился на Стёпку, помотал головой: