Андрей Болдин: Аваддон. Записки демона

Делать было нечего. Надо было привыкать. Ничего другого не оставалось.

Утром я уходил на работу. Вечером, за ужином, смотрели канал «Культура». По выходным гуляли под ручку в парке, ходили в кино, ездили к теще в Павловск – как полагается. Два раза были у моего постаревшего отца. Ему Ярослава понравилась. «На маму похожа», – сказал он с тоской. Папахен все еще любил свою жену, двадцать лет назад променявшую его на толстого немецкого бюргера. А вот я свою жену не любил. Не знаю, кто из нас двоих – я или отец – был более несчастлив.

Дома сидели тихо. Ярослава готовилась к урокам и писала свою монографию по истории древнерусской музыки. Темой ее исследования было «знаменное пение». В Древней Руси не знали нот и записывали музыку при помощи «знамен» или «крюков». Я пробовал читать, что она пишет, но даже при всей своей любви ко всяческой гуманитарщине очень скоро заскучал. Чем отличается кондакарный распев от демественного? А столбовой от путевого? Пусть подобными вопросами тешатся узкие специалисты. Для Ярославы это было отдушиной. Впрочем, придет время, и она оставит свои упоительные штудии навсегда.

Та, с которой я изменил Ярославе, была подослана ко мне Сатаной. Это говорю я, воинствующий атеист, не верящий ни во что, даже в инопланетян. Но иначе как вмешательством Князя мира сего появление в моей жизни Ядвиги я объяснить не могу.

Познакомились мы накануне моей свадьбы. И через полтора года – как раз тогда, когда я узнал о бесплодии жены, случайно встретились снова.

Нашу первую встречу я помню очень отчетливо – не смотря на то, что был здорово накачен пивом. В тот день мы долго и безрадостно шатались с Базилио по кабакам, переходили из одного табачного облака в другое, провожая мою холостяцкую жизнь. Он был печален и говорил, что после моей свадьбы вот так же пройтись по заведениям будет уже невозможно. И склеить понравившуюся девочку уже никак не получится. Потому что мне как женатому это будет нельзя, а Базилио в одиночку не клеит – не хватает смелости. Он искренне оплакивал нашу участь, а я храбрился, уверяя его, что приключения еще будут. Хотя сам в это уже не верил.

Уже поздно вечером мы завалились в какое-то тухлое заведение на Малой Садовой с неожиданно вкусным пивом. Она посмотрела на меня из-за соседнего столика сквозь большой шар табачного дыма, вышедший из ее приоткрытого рта. Посмотрела безо всякого стеснения, сверкнув белизной глазных яблок и зубов. В ее взгляде было любопытство и что-то еще. Вызов? За три дня до свадьбы у меня не было ни малейшего желания знакомиться с девушкой – тем более с такой, как она, большеглазой и большеротой, юной и зубастой.

– Зубы! – восторженным шепотом воскликнул Базилио.

Да, ее зубы были едва ли не главным в ее облике – крупные, жемчужно-белые, они прятались за полными, цвета спелой вишни губами и показывались восхитительной, единственной в мире улыбке. Таких зубов я еще не видел. Во мне сработал годами совершенствовавшийся механизм нападения. Это произошло рефлекторно. Я понимал, что затевать что-либо совершенно бессмысленно, но бездействовать не мог. Я торжественно поднял кружку, с молчаливой выразительностью поприветствовав незнакомку и ее невзрачную подругу. Мы обменялись несколькими фразами, и она с изумительным простодушием предложила нам с Базилио пересесть к ним за столик. Ведь неудобно же вот так, на расстоянии, не правда ли?

Такое со мной было впервые. Ловить благосклонные взгляды – это одно, а получить непринужденным и, я бы даже сказал, невинным тоном приглашение подсесть – совсем другое. Причем никаких видимых оснований подозревать ее в шлюховатости, как выражается Базилио, не было. С виду она производила впечатление девочки из хорошей и простой, хотя и бедноватой семьи, студентки-отличницы, но отнюдь не серой мышки, а напротив – существа, питающего интерес к жизни во всех ее проявлениях. Было видно, что стихия питейного заведения и типажи, его наполнявшие, ее живо интересовали. Интересовали ее и мы, точнее – я, чего уж тут скромничать.

Нет, это мучительно – почти обладать женщиной, и в то же время твердо знать, что ничего у вас с ней не будет – ни поцелуев, ни сладкого продолжения! Еще немного, и я пожалел бы, что пребывал в статусе жениха. Если бы я встретил ее хотя бы двумя месяцами раньше, моя свадьба могла бы расстроиться. Но в тот вечер было слишком поздно, всё было готово для торжества: гости, ресторан, платье невесты, а главное – родители. Я не принадлежу к счастливой породе решительных людей, способных резать по живому. Для этого надо быть выдающимся эгоистом. Я же эгоист обыкновенный.