Андрей Болдин - Аваддон. Записки демона

Когда я ступил на Почтамтский мост, я ступил на стезю судьбы. Такого не бывает, но из пяти с лишним миллионов жителей Северной столицы я встретил там именно ее.

– Вы что, следили за мной? – спросила она, спустив на нос солнцезащитные очки.

В ее взгляде и тоне было больше любопытства, чем раздражения.

– Нет, сударыня. Это всего лишь случайность.

Было видно, что в эту святую правду она не поверила.

– Ваша настойчивость делает вам честь, но я прошу вас более не преследовать меня.

Книжный стиль ее речи мне тогда дьявольски понравился. Как было упустить такую? Признаться, к тому времени мне порядком надоели безмозглость и косноязычие большинства моих подруг. Хотелось не только праздника плоти, но и задушевного разговора, непринужденной беседы о книгах, о театре, о живописи. Дьявол как будто нарочно подсунул мне то, что я так мечтал получить. Сказано: бойтесь исполнения желаний!

Я был очарован. В руках у нее была затрепанная книжка Анциферова «Душа Петербурга». Отличная зацепка! Я сказал, что особенно мне понравилось в этой книжке то место, которое про genius loci, «духа места» города (единственное, что я запомнил, когда-то очень давно открыв наугад эту книгу, случайно мне подвернувшуюся). Это, опять-таки, к вопросу о роли случая в человеческой судьбе.

Зацепка сработала, мы разговорились. На этот раз – без глупостей и пошлостей с моей стороны и без надменности – с ее. Она смотрела на меня, и ее ледяные глаза начали таять. Я убедился, что это были те самые блоковские «фиалки глаз», грезившиеся мне с отрочества.

Случайная встреча на Почтамтском мосту стала началом катастрофы. Это была одна из двух роковых случайностей в моей жизни. Теперь я знаю: случайности и совпадения – по части Дьявола.

А ведь тогда я почти влюбился. Как назло, фоном наших свиданий была сухая позолоченная осень, во время которой я всегда становлюсь безобразно сентиментальным – прямо как бабушка Зина. Меня как будто застали врасплох. Хотел книжную барышню? Хотел ровный пробор и клубок на затылке? Хотел прогулки по осенним паркам? Хотел листья под ногами? На, получай, и не смей воротить морду!

Наша свадьба случилась совершенно внезапно. В один из дней меня ослепили фотовспышкой, и я обнаружил себя слегка придушенным галстуком, в новом костюме на ковре в плотном кольце родственников и друзей надевающим на девичий безымянный золотое кольцо. Первая моя свадьба была совсем другой – клоунада, а не свадьба: я явился в шортах и попугайской рубашке, Вита – в чем-то, не очень отличавшимся от купальника, но в шляпке с белой вуалью. Под стать брачующимся были и гости, не утерпевшие и налакавшиеся перед церемонией.

Во второй раз все было строго традиционно. Костюмы, галстуки, платья, торжественная сосредоточенность на лицах. Большого труда стоило мне сдержать себя и не расхохотаться на плавно-казенные речи полноватой тетки с указкой, руководившей церемониалом. Впрочем, получалось у меня плохо, и жрица Гименея пожурила меня, не меняя своих сладчайших интонаций:

– Лев Дмитриевич, не забывайте о серьезности вашего шага.

Что и говорить, шаг был архисерьезный. И сделал я его с рекордной для себя быстротой: мы поженились через два месяца после знакомства. Наверное, промедли мы чуть-чуть, и я, наконец, разглядел бы сквозь сотканную из золотых ветвей и лучей остывающего октябрьского солнца занавесь всю беспросветность моего ближайшего будущего. Я разглядел бы то чудовище, в которого начал превращаться Лев Троицкий сразу после свадьбы.

Но тогда, в те осенние вечера мне виделась совсем иная будущность. Разумеется, как любой холостяк со стажем я колебался, но склонность к самообману взяла свое. Накануне принятия рокового решения я положил перед собой лист бумаги, разделил его надвое решительной полосой, по одну сторону которой написал все «плюсы», а по другую – все «минусы» брака. В перечислении положительных и отрицательных сторон семейной жизни помог великий тезка. Внезапное перечитывание Толстого явилось еще одним совпадением, на которые столь богатой стала в последнее время моя жизнь. Лев Николаевич оказался на удивление актуальным писателем – куда актуальнее, чем большинство пишущих романы современников.

«В пользу женитьбы вообще было, во первых, то, что женитьба, кроме приятностей домашнего очага, устраняя неправильность половой жизни, давала возможность нравственной жизни; во вторых, и главное, то, что Нехлюдов надеялся, что семья, дети дадут смысл его теперь бессодержательной жизни…