Юлия Грин - Связи

– А чего бы ты хотел?

Грэхам ухмыляется, все еще пытаясь прощупать почву и понять, чего же Асарлай хочет на самом деле – он так уверенно сказал, что не хотел бы с ним отношений, тогда что ему нужно?

– И не этого тоже.

Асарлай снова закатывает глаза, а потом улыбается, так же открыто и по—настоящему, чуть наклоняясь к Грэхаму и разглядывая его – совсем близко, так, что Найт может почувствовать его дыхание.

Гэбриэл делает шаг назад, и Грэхам выдыхает, пытаясь понять, почему вся эта ситуация подействовала на него вот так. Если бы Асарлай просто флиртовал с ним или пытался соблазнить, то он отшил бы его, не задумываясь: за годы управления такой империей, Грэхам привык к назойливому вниманию и попыткам повести его то к алтарю, то в постель.

Но Гэбриэл слишком прямолинейный, и слишком странно ведет себя, так, что Грэхаму невероятно сильно хочется разгадать, что же скрывается за его улыбкой.

– Тогда чего ты хочешь, Гэбриэл?

Найт впервые называет мужчину по имени, которое приятно ложится на язык, и тот чуть улыбается, а потом смотрит на дверь и вздыхает, словно собирается рассказать какую-то страшную тайну.

– Вы должны отказаться от титула, когда герцог будет передавать его вам.

– Ты с ума сошел?

Грэхаму даже не приходится стараться, чтобы придать лицу надменно-саркастичное выражение, и он смотрит на Гэбриэла так, будто мужчина сморозил самую большую в мире глупость.

– Я не буду отказываться от того, что принадлежит мне.

Гэбриэл качает головой и вздыхает, выглядя так, словно он очень хочет объяснить что—то, но то ли не находит слов, то ли ищет подходящий момент.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь: «интересно, кто его нанял, может кто—то из семейки Шенбруннов?», но это на самом деле важно. Титул ты можешь получить и после, когда герцог умрет, можешь подать на права наследования, ты же и сам знаешь, как это делается. Но сегодня, пока герцог еще жив, вы с невестой должны отказаться.

Он произносит слово «невеста» чуть насмешливо, словно о чем-то догадывается, и Грэхам отходит от окна, мрачнея и чувствуя, как на лице появляется вежливая маска. Он надеялся провести вечер куда приятнее и, несмотря на свою заинтересованность в Гэбриэле, он не собирается продолжать разговор – это очевидно, что у Асарлая есть свои мотивы.

Что вообще за чушь он несет? Если бы Грэхам хотел получить титул через год или через два, он бы не стал сейчас выстраивать всю эту схему, у них с Джулс было бы время подготовиться, и не пришлось бы играть внезапно сделавшую «каминг-аут» парочку перед всем миром.

Он хочет этот титул сейчас, и просьба, пусть даже весьма интригующая своей неожиданностью, это не то, что может заставить Найта изменить свое решение.

– Думаю, наш разговор окончен, мистер Асарлай. Спасибо за компанию.

Гэбриэл ловит его за руку уже у самой двери, и Грэхам смотрит на него долгим взглядом: обычно секунд десяти хватает, чтобы люди поняли, что не стоит делать то, что они делают. Но, похоже, с Гэбриэлом этот фокус не срабатывает. У него теплые, чуть шероховатые пальцы, и Грэхам чувствует нажим – наверняка останутся следы, придется носить рубашки с длинными рукавами.

– Отпусти мою руку.

Голос у Грэхама очень подходит ко взгляду – ледяной и слишком спокойный, но Гэбриэл упрямо сжимает губы и тянет Грэхама к себе, наклоняясь, касаясь обеими ладонями его висков.

– Я кое-что покажу тебе, и если после этого ты решишь, что я несу чушь, то можешь идти и получать «то, что принадлежит тебе».

Грэхам хочет сказать что—то, например «какого черта» и «хватит распускать руки», и «ты что, чертов профессор Ксавьер?», но не успевает, потому что от прикосновений Гэбриэла по телу разливается тепло, а разум наполняется вспышками и образами, словно фильм за закрытыми веками.

Он видит пустыню и всполохи пламени, словно танцующие вокруг Гэбриэла, видит неясные, едва различимые руны на песке, и лица людей, простирающих раскрытые ладони к небу, наконец дарующему им дождь. Видит человека – очень похожего на одного из гостей, с довольной, сытой ухмылкой, качающего головой и исчезающего в танцующем огне. Видит долгие разговоры Гэбриэла с герцогом, здесь, в поместье, а еще – в полутемной палатке за тысячи километров от сердца Вены, там, где можно сбросить маску и уткнуться в чужие колени, и пальцы Асарлая, скользящие по темным, с сединой, волосам. Он видит – глазами Гэбриэла – что—то темное, словно пустоту, которая сгущается вокруг Генри, затягивает его, пульсирует в такт биения сердца. Он чувствует обжигающий холод под пальцами, когда они касаются побелевших шрамов на груди герцога, очерчивая их контуры, которые складываются в пентаграмму и имя.