Илья Карасёв - Застать врасплох

Поздняя ночь. В камине потрескивают угольки, языки пламени медленно исполняют свой танец. Помещение объято теплым светом. Парень и девушка сидят на полу и тихо разговаривают. Романтический момент? Нет! Взволнованный, чувственный и опасный диалог, угрожающий счастью двух людей одновременно.

– Что ты несешь? Какая еще ведьма?

– Обещай, что выслушаешь до конца.

Роман привалился к стене и сложил руки на груди.

– Хорошо. Обещаю.

– Помнишь историю о купеческом сыне и смерти моего отца? Я ее специально придумала. Наивно пыталась скрыть гораздо более страшную правду. Понимаешь? – говорила Ядвига, поступательно расставляя факты по полочкам. – У меня, кстати, никакого отца и не было. Я жила с матерью. До недавних печальных событий… Ладно. Ее казнили, обвинив в связях с темными силами.

– Обвинение нельзя назвать ложным?

– Да. Оно вынесено справедливо.

Роман, будто лучше устраиваясь, поерзал на месте. Отрешенный внешний вид юного князя выражал спокойность и рассудительность. На самом же деле он испытывал легкое разряжение, перемешанное с удивлением и страхом. Парень никогда не сталкивался с колдовством. Большинство суеверных рассказов он почитал пустыми сказками.

– Что она натворила?

– Моя мама убивала людей. В молодости ее сильно изнасиловали. Тогда была ночь, и она не смогла разглядеть лица ублюдка. С тех пор, даже когда вынашивала меня, она умерщвляла каждого мужчину, которого встречала ночью.

– Выходит, что твой отец…

– Да. Мой отец наверняка ничем не отличается от грязного животного. Ужасными стараниями матери, он, возможно, уже давно сгинул. Верится с трудом!

– Зачем грести всех под одну гребенку? Скольких, черт подери, она прикончила, разыскивая одного виноватого? – Вопрошал Роман, пытаясь найти хоть малейшую логику. Он почти незаметно проронил несколько слез, представив горе женщины и ее несправедливую месть, преподнесенную едва ли не всему миру. – Идет мужик с поля… Устал. Работал целый день. Дома ждет семья… Твоя мать внезапно лишает его жизни! Просто так! Да… Как она это делала? Причем тут темные силы?

– Она частично лишилась рассудка. Не стану, впрочем, оправдывать. Несмотря на испытываемую мою любовь… Мама творила чудовищные вещи. Когда мне стало известно, куда она иногда уходит… Возмущению и ошеломлению не находилось предела. Я, однако, совсем скоро вошла в ее дурное положение. Я думала, что все мужики похожи на моего неизвестно родителя, опустившегося до изнасилования. – Подозрительно спокойно говорила Ядвига, иногда позволяя себе коротенькие паузы. – Причем тут темные силы? После принужденного полового акта сущность моей матери претерпела колоссальные изменения. В тело вошла невиданная могущественная сила. Кто же выступил в роли насильника? Обычный ли человек? Демон ли, извергнутый преисподней? Я не могу дать нормальный ответ.

Юный князь теперь не скрывал горьких чувств. Еще в раннем детстве его прозорливо окрестили крайне сердобольным ребенком. Молодая душа слишком легко отзывалась на чужие печали.

– Жертв находили с отвратительными кошмарными гримасами на лицах. Боль и паника. На груди красовались кровавые дыры… Мама взрывала сердца людей своей волей. Буквально! Наверняка она осуществляла и другие неподдающиеся объяснению деяния, но меня, во всяком случае, оберегала от лишних подробностей.

Воцарилась гнетущая тишина. Ядвига раскрыла самые тяжелые фрагменты биографии и ныне покорно ожидала судьбоносной реакции дорогого собеседника. Роман анализировал услышанный рассказ в течение достаточно продолжительного времени. После прозаичного молчания он начал весьма скупо и сдержанно выражать мысли:

– Сложно поверить.

– Понимаю. Истина почти всегда хуже сладкого вранья.

– Совершенно верно. Себя, интересно, ты почему ведьмой назвала? Погорячилась, может? – юный князь до последнего надеялся на лучшее, но, узрев трагическое выражение лица Ядвиги, поспешил добавить практически риторический вопрос: – Тебе тоже передалось проклятие, посеянное в твоей маме таинственным существом? Боже! Моя голова разорвется на части от таких историй.

– Да. Я думаю, что передалось. Стараюсь о подобном не думать, но некоторые черты, присущие трагическому естеству матери, теперь начинают проявляться и у меня. Я определенно опасна.

– Хочешь меня убить?

– Нет! Зачем такое спрашивать?

– Мало ли. Черты всякие.

Ядвига встала и пошла в сторону двери.