Мария Барышева - Последнее предложение

— Чего вы на меня так смотрите, будто у меня змея за спиной? — осведомился Анатолий, положил телефон на столик и обернулся, потом вопросительно взглянул на Романа и Риту, застывших на стульях. — В чем дело? Рита, вам плохо?

— Не двигайся, — свистящим шепотом сказал Роман. — И ничего не говори.

— В чем дело? — удивился Чернов. — Да что с вами такое?

Денис гримасничал за его спиной, водя ладонями над его плечами, и с усмешкой смотрел на Савицкого, который чуть пригнулся, уже едва-едва касаясь стула, готовый сорваться и наброситься на него.

— Сиди смирно, — спокойно посоветовал он. — Или я очень сильно нарушу свою закономерность. Дядя меня не видит — забавно, правда? Может, сделать так, чтобы увидел? Чего ты, Ром, глазами сверкаешь? Что ты можешь сделать? За горло меня схватишь? Уй, как страшно!

— Если ты что-то сделаешь здесь и сейчас, это будет неправильно, — неожиданно ровно произнесла Рита, медленно поднимаясь. Денис ласково улыбнулся.

— А ты разве не заметила, что я уже давно не всегда соблюдаю правила? Я изменил одно — исключительно из чувства благодарности — у меня ведь тоже есть чувства — а ты изменила другое вместе с ним на пару, — он кивнул на Савицкого. — Ты дала им список и из-за этого все теперь будет сумбурно и алогично, понимаешь? Все будет выглядеть крайне глупо, как будто это создал совершенный бездарь, и это, — Денис вдруг выкрикнул окончание фразы, — это меня бесит! С самого начала это был бред, как только ты приложила свою руку, но теперь!.. Ром, а ты знаешь — это ведь она меня с тобой познакомила — с тобой и со всеми остальными. Между прочим, она хотела, чтобы ты был уже мертв — давно мертв.

— Это неправда! — выдохнула она и дернулась назад, опрокинув стул, и люди за столиками удивленно воззрились на нее. — Это были только имена!

— Но имена всегда кто-то носит, не так ли?

— Раньше это не имело значения!

— Раньше мы все делали вместе! — заорал Денис и начал медленно обходить столик. — Всегда все делали вместе! И раньше Я говорил тебе, что надо делать! Ты всегда была лишь подмастерьем! Кто позволил тебе испортить мою задумку, так ее изуродовать, кто?! Такую вещь!.. Что ты из нее сделала?! Вот и любуйся теперь на нее и не воображай, что тебе удастся кого-то спасти, сука!

В тот же момент в зале что-то грохнуло, и огромные панорамные окна разлетелись вдребезги, будто взорвавшись, и одновременно с ними под взметнувшийся многоголосый вопль ужаса раскололись прозрачные колонны, обрушившись вниз каскадом воды и стекла. Роман, слетев со стула, в прыжке смел на пол девушку, которая медленно и с каким-то облегчением на лице разворачивалась навстречу туче летящих стеклянных лезвий, и навалился сверху, закрывая и чувствуя, как по спине барабанят осколки. Больно кольнуло затылок, плечо, что-то обожгло щеку, но он не поднял головы, еще крепче прижав бьющуюся Риту к полу, ладонями закрывая ее голову. Из-под стеклянного пола на него удивленно смотрели круглые глаза цихлиды, нервно шевелящей плавниками. Загрохотали опрокидываемые столы и стулья, послышались громкие шлепки бегущих ног, звуки падающих тел, снова раздались крики. Роман чуть приподнял лицо — по полу к ним стремительно текла вода, неся обрывки водорослей и бьющиеся яркие тела рыбок. В дверях была давка, несколько людей, постанывая, слабо шевелились среди осколков, возле опрокинутого столика ничком лежал мужчина, неестественно вывернув правую руку, на стеклянном полу и тут, и там виднелись кровавые разводы, уже смываемые растекающейся водой. Из-за сцены доносились чьи-то вопли, а на стенах и потолке с бешеной скоростью мерцали цветные огоньки, придавая происходящему некий кошмарно сюрреалистический оттенок. Молодой человек в униформе несся через зал к дверям, что-то яростно крича в свой сотовый и скользя по мокрому полу.

Роман вскочил и вздернул Риту с пола, и она тотчас же вырвалась и отскочила, зло закричав ему в лицо:

— Зачем?! Зачем?!

Не слушая ее, Савицкий лишь окинул девушку взглядом, убедился, что она не ранена, и повернулся, ища Дениса. У него вырвался хриплый болезненный вздох. Очень медленно, едва осознавая свои движения, он подошел к столику, глядя на Чернова, который лежал на столешнице, прижавшись к ней щекой и вытянув руки, и из-под его подбородка по темно-синему стремительно расползалась страшная багровая лужа, в которой прыгали яркие отсветы огоньков. Из затылка Анатолия торчал большой треугольный осколок, насквозь пробивший горло, остановившиеся глаза тускло смотрели в сторону сцены, на лице застыло удивление, словно на сцене происходило видимое лишь только ему изумительное действо, а врывавшийся в разбитое окно ночной ветер ерошил его волосы. На улице перед «Морским дворцом» сгущалась гудящая толпа, и издалека летели зловещие завывания сирен.