Мария Барышева - Последнее предложение

Когда он уже ступил на площадку между четвертым и пятым этажом, телефон в кармане снова зазвонил, и Роман на бегу выхватил его и, не глядя на дисплей, закричал:

— Да здесь я уже!..

— Где здесь?! — рявкнула трубка голосом Нечаева. — Быстрей давай!..

Он остановился перед коричневой дверью с золотистой цифрой двадцать, опуская руку с телефоном, из которого еще всполошенно кричал Валерий, и в этот момент дверной замок щелкнул, и коричневая створка мягко качнулась внутрь, явив короткую узкую прихожую, посередине которой стоял Нечаев, еще только разворачивавшийся лицом к дверному проему, и беспредельное недоумение на этом лице говорило о том, что в открытии двери он не принимал никакого участия. Его ошарашенный взгляд прыгнул на лицо Савицкого, застывшего на площадке, потом на телефон в опускающейся перепачканной кровью руке, из которого зло кричал его собственный голос:

— Ромка!.. да быстрей же ты, Ромка!..

Секунда. Далеко-далеко, краешком сознания Роман успел удивиться тому, какой долгой иногда может быть секунда.

— Закрой дверь! — крикнул он Валерию, одновременно отскакивая назад к лестнице. Нечаев кинулся к двери, как она закрывается — Роман уже не смотрел, прыгнул на верхнюю ступеньку и налетел на светловолосого подростка, быстро поднимавшегося ему навстречу… и его лицо, о господи, его лицо!..

— Куда?! — удивленно-сердито воскликнул Денис и схватил его за отвороты пиджака. Роман ударил его коленом, одновременно вцепившись в горло, но на лице мальчишки не дрогнул ни один мускул и он не отпустил его пиджак, хотя такой удар любого человека заставил бы согнуться пополам и на какое-то время потерять интерес к окружающей действительности. В следующее мгновение Денис на развороте с неожиданной силой швырнул Романа в закрывающуюся дверь, уже почти коснувшуюся косяка, он врезался в нее спиной, крепко ударившись затылком, с грохотом ввалился в квартиру, налетел на Валерия, и они вместе рухнули на пол. В глубине квартиры кто-то испуганно завизжал. Нечаев тотчас же вскочил, Роман попытался сделать то же самое, но тело почему-то не слушалось, голова, налившись неимоверной тяжестью, тянула назад к полу, а перед глазами танцевал сонм крошечных белых точек, и сквозь эти точки он видел низкий, оклеенный голубыми обоями потолок. Хлопнула закрывшаяся дверь, через него перешагнули ноги в светлых джинсах, и утончившийся до комариного писка голос Лозинского насмешливо произнес:

— И тут мужественный Роман рухнул, как обвалившийся кафедральный собор!..

Савицкий приподнял руку, попытавшись схватить Дениса за ногу, но та тут же исчезла, и откуда-то из невообразимой дали долетел резкий голос Нечаева:

— Стоять! Стоять на месте!

— Валерий Петрович! — укоризненно воскликнул Денис. — Вы будете стрелять в ребенка?! А основания? Между прочим, я несовершеннолетний… пока.

Роман сжал зубы и перевернулся на живот, мотая головой, и в этот момент в комнате что-то упало, потом громко, один за другим, хлопнули три выстрела и что-то разлетелось вдребезги. Женщина в глубине квартиры кричала уже не переставая.

— Ну вот, — недовольно сказали из комнаты, — испортил хорошую вещь.

Снова послышался грохот, потом шум борьбы. Роман встал, сделал шаг вперед, его качнуло вправо, и он стукнулся плечом о стену, тут же оттолкнулся от нее, глядя перед собой. Перед глазами у него все раскачивалось, в ушах тонко, угрожающе звенело. Он ухватился за косяк и боком ввалился в комнату — как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Нечаев с рассаженным виском оползает, скользя спиной по шкафу, и валится на пол, а следом за ним сыпятся книги, шелестя сминающимися страницами. Денис стоял в полуметре от него и улыбался, крепко держа за руку женщину лет тридцати, которую била крупная дрожь, а из распахнутого рта летел вопль, с каждой долей секунды становившийся все более тонким и дребезжащим, и все старше и старше становилась женщина — искаженное каким-то сладким ужасом лицо затягивалось расползающейся сетью морщин, тускнели, уходя вглубь черепа глаза, в подглазьях набухали кожистые дряблые мешочки, обвисала, теряя упругость, кожа на шее и руках, приобретая нездорово-желтый оттенок, и в темных волосах стремительно протекало серебро седины. Роман прыгнул к Денису сразу же — раньше, чем его глаза успели охватить всю картину происходящего, и уж намного раньше, чем его мозг успел это осознать, но за эти два метра, которые отделяли его от мальчишки, женщина успела постареть на несколько десятков лет. Он схватил Дениса за руку, резким движением срывая его пальцы с женского запястья, и вывернул эту руку, со злой радостью услышав, как где-то в ней что-то хрустнуло, сломавшись, одновременно резким ударом поперек основания шеи сшиб Дениса на пол, навалился сверху, но тот ухитрился лягнуть его обеими согнутыми ногами, и Роман, отлетев в сторону, повалился на компьютерный стол, а оттуда вместе с клавиатурой и грудой бумаг на пол. Мгновением позже следом рухнул монитор с зияющей в экране дырой и тяжело грянул на паркет в нескольких сантиметрах от его головы, и в глубине пластмассового корпуса что-то жалобно хрупнуло.