Василий Щепетнёв - Чёрная земля (Вий, 20-й век)

— Вас разделят на три группы. Вы выполняете роль загонщиков. Стрелять только в самом крайнем случае. И только на поражение. По мнению специалистов (он опять не уточнил — каких специалистов), облаву проводить следует в условиях ночного времени. Каждый из вас получит специальный охотничий фонарь. Батареи мощные, длительной службы, поэтому света не жалейте. Главное — не светите друг другу в глаза и не стреляйте в своих. Да, получите сухие пайки — шоколад. Прием горячей пищи будет организован по окончании облавы, ориентировочно в шесть часов утра.

Потом началась неизбежная суета и неразбериха. Один выкрикивал фамилии, другой выдавал фонари, третий шоколад.

Шоколад был хорош — авиационный, горький, с кофеином, я не удержался, откусил разок от большой двухсотграммовой плитки. Фонарь — просто замечательный. Корпус в амортизирующей резине, большой рефлектор и галогеновая лампочка. Луч бил метров на сто, если не дальше. Наверное, много дальше.

В кузов ко мне набилось человек двадцать. В кабину рядом сел один из бравых молодчиков.

— Ну что, покажем, кто чего стоит, — сказал он мне весело, даже азартно. — Ты трогай помаленьку вот по той дорожке. Я скажу, когда приедем.

По летнему времени смеркалось поздно, но в десять вечера, да в лесу…

— Стоп, приехали, — и я остановился.

— Растянуться цепью на пять шагов друг от друга. Идти медленно, шуметь. Вперед не рваться, сзади не отставать. Ну, вы загонщики опытные, знаете…

Меня эти наставления не касались. По утвержденному плану мне следовало находиться при машине и никуда не отлучаться вплоть до особого распоряжения. А, что б не скучно, компанию мне составил другой парень из стриженых. С автоматом и рацией, небольшой, с книгу.

— Не сомневайся, услышим, — парень неправильно истолковал мой взгляд. — Я антенну на дерево заброшу для верности.

Шуму наш отряд делал — заслушаешься. Трещотки, гудки, просто матч –.

— Утрем нос ночной страже, — парень пристроил рацию в кузове и сейчас говорил со мной оттуда, сверху.

— Кому?

— Да я так, просто.

Я выключил даже подфарники, жалея аккумулятор. Нужно будет — включу. До рассвета далеко.

— До рассвета далеко, — повторил вслух мою мысль парень и забулькал фляжкой. — Ты как, земляк, за рулем потребляешь?

— Нет, — признался я.

— Хвалю. Мне тоже глотка хватит. Фронтовые, святое.

Загонщики постепенно удалялись, стало тише, покойнее, рация шипела слабо, на частоте никого не было. Потом исчезло и шипение — парень надел наушники и отключил внешний динамик. Я немного побаловался фонариком, посветил вокруг, потом сел в кабину и захлопнул дверь.

Сон не шел, а жаль. Самое время. Дела все равно никакого нет, выпить да уснуть. С собой у меня, разумеется, было, на всякий случай держу. Но за рулем не пью никогда. Себе дороже. Вот чайку бы… И это можно. Термос у меня стальной, немецкий, а чай, как в на любой вкус, правда, в пакетиках. Краснодарского, да? Шутить изволите, господин капитан. Мы люди простые, обойдемся цейлонским. На острове, знаменитом чаем, есть чай, знаменитый вкусом. Соблаговолите откушать. И карамелька романской кондитерской фабрики..

Термос у меня большой, двухлитровый, пей всю зимнюю ночь, не выпьешь. Летнюю и подавно. Чай в летнюю ночь.

Но я ограничился стаканом. Потом долго сидел, горел зеленый огонек приборной панели, снаружи проходила ночь, но я огородился от нее. Вернее, от комаров. Здесь, на кордоне, они не переводились: болота, река. Природа. Один, впрочем, успел залететь и теперь пытал меня своим противным звоном.

Я его обманул — вышел наружу. Немного прошелся, заглянул в кузов. Парень с рацией подремывал, устроясь в углу. Неудобно, но неудобство это он компенсировал из фляжки. При моем появлении радист-автоматчик молча протянул фляжку мне, на отказ пожал плечами и отхлебнул еще. Глоток, правда, сделал крохотный, на одну бульку. Фляжка, она куда меньше термоса, приходится экономить. Фонарь он подвесил к перекладине тента, и сидел в круге света, привлекая насекомых со всей округи. Горела лампочка вполсилы, в режиме экономии, но все равно — хоть читай.

Загонщики галдели вдалеке. Никто не стрелял, но и без того не дадут уснуть дневным зверюшкам. Ночным же спать не положено.

Я далеко отходить не рискнул, вернулся. Потянуло в сон, и я решил не противиться. Просто по привычке заперся изнутри, улитка улиткой, устроился поудобнее и уснул.

Проснулся, когда вокруг начало сереть. Ночь ушла, день задерживался, время сумерек. На часах — четыре.