Иннокентий Соколов - Бог из глины

Не глядя, ткнула кнопку — старенький приемник недовольно заворчал, пытаясь родить что-нибудь, кроме помех. Надежда, держа руль одной рукой, принялась крутить настройку диапазона. Хриплый шум сменился приятным голосом ведущего новостей:

— …до сих пор находится в коме, известный писатель Степан Королев. Семь месяцев назад, автор многочисленных бестселлеров попал в автомобильную аварию, в результате…

Помехи снова заполнили салон. Надежда вывернула руль. Машина, недовольно взвизгнув шинами, остановилась. Сзади раздался возмущенный гудок, и тяжелый грузовик, пронесся мимо, в последний момент только чудом избежав столкновения. Надежда успела увидеть, как в промелькнувшем окне грузовика, крутит пальцем у виска, испуганный водитель.

(Ты слышишь, как стонет металл, сминаясь, переламывая твое тело…)

Это было слишком страшным, чтобы оказаться правдой. Но встреча в одном из снов, давным-давно, когда зима за окном укутывала снегом мерзлую землю, а там, в омуте сновидений все было пропитано осенью, до сих пор оставалась в памяти. Золотая осень, в месте, где сбываются сны незадачливого писателя, — она напоминала иногда о себе, заставляя просыпаться в холодном поту.

И последний крик, когда она брела по заснеженной трассе, пытаясь избежать встречи с чудовищем-страшилой, частенько вставал в ушах, каждый раз, когда колышущаяся трясина сна забирала к себе.

Вообще в последнее время, Надежда начала немного уставать от приятных ночей. Она не знала, что было тому виной. Возможно, все дело было в гнетущей атмосфере дома. Каждый раз, подъезжая к Тенистой улице, она словно погружалась в зыбкий омут. И дело было даже не в том, что все вокруг было пропитано злым волшебством. Надежде почему-то казалось, что до тех пор, пока они с Сергеем не переехали сюда, дом просто оставался обычным старым домом, в котором доживает свой век старая рухлядь, и только после того, как они ворвались в эти старые стены, нарушив его неторопливое существование, что-то произошло, и дом ожил, расправил плечи, чтобы потом затаиться и ждать, когда придет его время.

Надежде не хотелось верить, в то, что это время придет. Очень не хотелось…

За окном проснулся пьяный май. Сергей сидел на веранде, вдыхая аромат весны, что струился из раскрытых настежь форточек. Он покачивался в кресле качалке, прикрыв глаза, на его лице гуляла довольная улыбка.

Ему стоило немалых трудов стащить с чердака громоздкое кресло. Куда проще оказалось спустить старый приемник, и еще кое-какие вещи. Да, пришлось изрядно попыхтеть, хотя с некоторых пор, Сергей обнаружил, что способен справляться и не с такими трудностями.

(Да малыш, похоже небольшое приключение на чердаке слегка повлияло на тебя — добавило твердости, наполнило уверенностью, как садовую бочку водой, глядишь, из тебя что-нибудь и получится…)

Вспомнив неприятные мгновения, Сергей слегка поморщился — все это ерунда, мало ли чего может привидеться там, в пыльном полумраке, где пыль не дает вздохнуть, и шепот вещей перекрывается стуком сердца. Не было никакого существа — ничего такого. Да, старый шкаф действительно стоял в одной из каморок (нужно будет еще разобраться, какого черта дед наделал там комнат, не иначе старик любил поиграть в прятки), да он был до отказа набит разным тряпьем, но кто сказал, что в нем было что-то еще, помимо вещей?

Не было там никого (и ничего), не было и все тут.

А что касается голоса, что поселился в голове, то Сергей пришел к выводу, что это просто его собственные мысли, которые в последнее время стали более… отчетливыми, правильными.

Когда существо схватило его (вернее ему на миг представилось что так оно и есть) этот хриплый, каркающий голос зазвучал так отчетливо, будто кто-то со стороны пытался говорить прямо в уши. Голос разбросал мысли в стороны, подменил их своей змеиной сущностью. Он вещал, переполняясь самодовольством, сочась наглой уверенностью, словно его обладатель (а это, скорее всего ты сам, малыш) знал что-то такое, что не было известно никому.

Сергей пришел в себя, обнаружив, что валяется прямо у выхода. Засохший голубиный помет неприятно царапал шею. Некоторое время Жданов лежал, пытаясь привести в порядок застоявшиеся мысли.

Последнее, что он помнил — страшная погоня, от которой он так и не сумел оторваться. Воспоминания обрывались сразу же за тем мгновением, когда существо схватило его, вернее ему показалось, что схватило.