Брайан Олдисс: Оксфордские страсти

В левой руке священник держал плоскую пластмассовую миску. Показал ее Грейлингу:

– Вот почему я так рано поднялся. Сейчас самое время ловить этих мерзавцев.

Вскрикнув, Грейлинг в омерзении отпрянул: в миске корчилось какое-то существо.

– Что это? Червяк-переросток? Змейка?

– Если бы. Это так называемый плоский червь. Они хищники, охотятся на местных дождевых червей. Родом из Новой Зеландии – так мне сказали, а как их занесло к нам, в Хэмпден-Феррерс, даже не знаю. Вот уж непрошеные гости: ума не приложу, как от них избавиться.

Червь отблескивал на свету. Длиной чуть не в полметра, тело плоское. Он вслепую тыкался в край миски, пытаясь ускользнуть, но срывался с ободка.

– Сейчас не слишком светло, а днем-то видно: трава на погосте вся пожухла, – продолжал священник. – Все оголяется, прямо трагедия. Может, из-за этих пришельцев, а может, по другой причине – поди знай. Вызову какого-нибудь специалиста из Оксфорда, пусть разберется.

Грейлинг снова взглянул на червя.

– А вы его прибьете, этого гада? – спросил он.

– Пусть природа сама его порешит, без меня, – покачал головой священник. – Поставлю миску на газон перед домом, птицы управятся. Только бы жена не увидела.

Грейлинг запахнул халат. Его эта тема больше не интересовала.

– Где тут новые могилы? – спросил он. – Эти все прошлых веков.

И указал на ближайшие старинные надгробия.

Священник оглядел их с видом собственника:

– Здесь последний камень поставили в 1921 году, когда один прихожанин умер – упокой, Господи, его душу! – от ран в битве при Сомме, в Первую мировую. После хоронили уже на новом участке, за церковью. А вы кого-то конкретно ищете?

Грейлинг отвечал уклончиво: мол, только приехал на этой неделе, снял наконец этот Розовый дом. А сюда просто так забрел: оглядеться, познакомиться с окрестностями.

Священника явно устроил бы несколько более вразумительный ответ, и он заметил, мол, уж слишком свежо в этот час в пижаме гулять.

– Да я от перелета никак не отойду, – сказал Грейлинг, – и вообще, не хотел бы отнимать вашего времени.

– Ну, что ж… Смею ли надеяться, мистер Грейлинг, что вы как-нибудь заглянете к нам в церковь?

Ответа не было. Грейлинг уже повернулся и пошел восвояси.

За этой беседой на погосте, оказывается, наблюдала женщина: она выглядывала из-за тюлевой занавески на окне своей спальни. Она жила на верхнем этаже дома, который всем местным был известен просто как «Двенадцатый номер». Он находился напротив Розового дома, и было ему лет триста – то есть, по местным понятиям, ничего особенного, никакая не старина.

Когда те двое разошлись, женщина осталась у окна, все разглядывая опустевший пейзаж. От уличного фонаря еще лился, растворяясь в тумане, желтоватый свет. Вовсю пели птицы. Ночь напролет поют, подумала женщина, совсем запутались, все от этого освещения. А Мэрион Барнс помнила времена, когда в деревне не было электричества, даже уличных фонарей.

Наконец она отвернулась от окна. На двуспальной кровати, что прежде была супружеским ложем ей с мужем, пока тот не умер год назад, теперь возлежал огромный черный лабрадор по кличке Лорел.

– Пойдем-ка чай сделаем, а, девочка? Ну, давай, пошли, лапа!

Когти негромко клацали по голым половицам: собака плелась за хозяйкой к задней лестнице, в импровизированную кухню, где было только самое необходимое. Мэрион выглянула и в сад, что вдоль Коутс-роуд, где стояли дома побогаче. Там тоже никого не было, и это порадовало Мэрион: после вчерашней драки в пабе поздно вечером, она вконец расстроилась, даже перепугалась.

Поверх старой ночной рубашки Мэрион накинула легкий хлопчатобумажный халат. Она была худа и уже горбилась. Лицо обиженно вытянулось. Мэрион и раньше не слыла жизнерадостной, а после смерти Арнольда ее лицо застыло в уверенности, что жизнь ее обманула.

Мэрион включила двадцативаттную лампочку, поставила чайник на старомодную газовую горелку и, сняв с полки открытую банку с собачьим кормом, выгребла в миску все, что там оставалось. Лорел тут же зачавкала, челюсти постукивали о край миски. Мэрион погладила собаку:

– Вот молодец, Лорел. Вот умница.

Никакой реакции: Лорел решительно жевала.

Засвиристел чайник.

Деревню Хэмпден-Феррерс, что под названием Моулси значилась еще в кадастровой книге Вильгельма Завоевателя в 1086 году, местная газета «Оксфорд Диспетч» как-то назвала «Самой заурядной деревушкой». Было это пять лет назад, но сколько лет прошло, и о заурядности речи нет. Однако деревня напоминала многие другие в округе, хотя бы по причине собственной древности.