Вадим Сухачевский: Ковчег. Исчезновения — 1.

И в это самое мгновение экран монитора вдруг брызнул осколками ему в лицо. Он почувствовал, как кровь бежит по щеке и по подбородку.

Собственно, осколков было только два и совсем небольших: один вонзился на каких-нибудь пару миллиметров левее глаза, а другой застрял под нижней губой.

Экран монитора погас, зато корпус его дымился и вонял паленым хлорвинилом. Еремеев вытащил из кожи осколки, рукой вытер кровь и тупо воззрился на дымящийся монитор. Затем он перевел взгляд на окно, и вот тут-то его наконец-таки хлестнуло ужасом: в оконном стекле образовалось небольшое круглое отверстие, какое может быть лишь от пули.

Боже, да ведь в него стреляли! Но промахнулись и попали в монитор!..

За то время, пока до него это доходило, его запросто могли пристрелить еще раз десять. Однако же выстрелов больше не было. Тем не менее он все-таки запоздало упал на пол, подполз к окну и задернул плотные шторы. Лишь после этого решился встать. И понял, что за это время успел расплескать главное из того, что прочел на экране.

«…расположенную по адресу…»

А вот улица-то, улица… Что-то техническое в названии…

Коленваловская?.. Дизельномоторная?..

Нет, похоже — но не то!..

Газгольдерная?.. Нет, Газгольдерную он знал — там когда-то располагалась контора знаменитой "МММ", несколько лет назад облегчившая его карман на последние тогда сто долларов.

Шарикоподшипниковская?.. Нет, Шарикоподшипниковскую тоже знал… Интересно, кто дает подобные имена московским улицам?..

Цифра с номером дома в памяти отпечаталась. Он почти не сомневался, что это был 7. А улица…

Двигателесмазочная? Шурупоотверточная? Близко — да не то! Как же она называлась-то, черт бы ее с таким названием побрал?!..

— …Во всяком случае, друг Еремеев, даже при твоей профессиональной недисциплинированности мыслей ты должен понять, что первый шаг в любом исследовании, в силу известного принципа Окама, есть попытка свести непонятное к обыденному, и только в том случае, коли этот шаг не приводит ни к каким результатам…

Хотя шторы были теперь задернуты, Еремеев, переполненный запоздалым страхом, подобрался к журнальному столику на четвереньках, и лишь после того, как сделал пару глотков коньяка, дребезжание Гониного голоса в ушах опять заглохло. "Свести к обыденному… — подумал он. — Вот интересно, когда в тебя стреляют — считать это или не считать обыденным?"

В том, что стреляли, не могло быть сомнений. Вон и дырочка в полу — наверняка там и пулю можно найти, если как следует поковыряться.

Но — улица… Какая же, растуды ее, улица?.. Шайбопрокладочная?.. Шиферозаменительная?.. Щелокосмазочная?..

Почти что так…

Он так тужился вспомнить ее название, что эти попытки даже притушили память о выстреле в его собственную башку…

Щавелекислотная?.. Шлакоблочная?.. Чугунноголовая?..

Расползавшийся от монитора по всей комнате хлорвиниловый чад не давал сосредоточиться. "Сам ты чугунноголовый! — в сердцах обругал себя Еремеев. — Тушить же надо — эдак и до пожара недалеко!"

Он устремился на кухню, набрал большой кувшин воды и когда, вернувшись, хотел уже было выплеснуть его на монитор, вдруг услышал сзади голос:

— Бог мой, осторожно, Дмитрий Вадимович, что вы делаете?! Надо же сперва от сети отключить!

Вздрогнув, он обернулся.

Позади стоял сыщик из того самого агентства "Виктория" с весьма запоминающейся фамилий Небрат.

— Да, да! — спохватился Еремеев.

Он выдернул вилку из розетки и лишь затем стал поливать водой монитор. От этого запах сделался еще более едким, но опасность пожара явно была ликвидирована. Лишь затем он снова обернулся и спросил с удивлением:

— Как вы, собственно говоря, вошли?

— Вы отчего-то забыли запереть дверь, — невозмутимо ответил Небрат, — что, смею сказать, с вашей стороны весьма, как мне кажется, опрометчиво. Боюсь, вы даже себе не представляете, какие вещи иногда творятся в нынешней Москве.

Безусловно, Небрат был прав. Да как она, дверь, и могла быть заперта, если даже самого факта расставания с Гоней он, Еремеев, не помнил начисто. Стало быть, свалился на диване, покуда тот о чем-то своем, занудливом дребезжал, а затем Гоня сам как-то уковылял, разумеется не позаботившись защелкнуть замок. Если бы нынешний стрелок об этом знал, то ему, поди, и винтовка бы не понадобилась.

Между тем Небрат спросил:

— А что собственно произошло?

Еремеев ответил почему-то смущенно:

— Да тут несколько минут назад в меня стреляли, а попали вот в монитор.