Роберт Рид: Девочка-птичка

— Ладно, забудь.

А она, повесив голову еще ниже, печально ответила:

— Я не могу забыть.

Она милая, милая девочка, подумал я.

Потом несколько секунд прошло в молчании и я понял, что она скучает. Вот почему я спросил:

— Так что же было в той посылке? Что-то важное?

И она не ответила. Смотрела на меня и не отвечала. На ее свежем маленьком личике ничего не отражалось. Потом, когда я уже подумывал, что она меня не услышала, она спросила:

— Вы счастливы?

— Ты о чем? — спросил я. — То есть… счастлив ли я своей жизнью?

Она кивнула. Закусив нижнюю губу и снова смутившись.

— Если не хотите отвечать… — начала она, но я сказал:

— Нет.

Я сказал:

— Нет, я не счастлив.

Сказал через забор. Говоря с абсолютным незнакомцем, я признавался:

— Последнее время просто тьма всего по-настоящему сосет меня. Если хочешь знать правду.

— Хочу, — ответила она. — Очень хочу.

Потом она сказала:

— Посылка, которую вы мне принесли… она связана с моей работой. С работой моего брата. Мы относимся к группе думающих созданий. Мы поняли теперь, что ИИ-технологии были трагической ошибкой. Трагической. — И повторила снова, в третий раз: — Трагической. — Потом покачала головой, говоря: — Очень немногие люди счастливы. Даже мое поколение страдает. Нам здесь скучно. С новыми технологиями возникли тонкие, неожиданные проблемы. Людей с воображением это заставляет задуматься: не будет ли лучше, если мы сможем откатить все к прежнему состоянию? Ко времени до Большого Скачка?

Девочка прилагала большие усилия говорить медленно. Но я словно не мог понять, что она говорит мне. Мне пришлось заново прокрутить ее слова у себя в голове, чтобы вычленить из них смысл. Прошло еще несколько секунд молчания, пока я наконец спросил:

— Что ты мне говоришь? Что можешь действительно все изменить?

— Сама не могу, нет.

Она глубоко вздохнула, явно пытаясь найти наилучший способ, чтобы сказать последующее.

— Как откатить назад? — спросил я. Мне хотелось знать. И она объяснила.

— Думаю, именно так, как это звучит. Буквально откатить назад. Время — это летящая стрела, и удивительно легко обмануть эту стрелу, заставив ее повернуться. Но, конечно, никому не станет лучше, если мы просто доставим ее назад, к месту, где начали. Туда, где Большой Скачок неизбежен, если хоть кто-то построит хоть одну дешевую и простую думающую машину…

Я продолжал смотреть на нее. Выжидая.

— Самое сложное, — сказала она, — это изменить некоторые существенные законы вселенной. Конечно, не везде. Это так же невозможно, как и аморально. Нет, то что мы хотим — это сделать невозможным никому в нашем мире и вокруг него… скажем, на расстоянии светового месяца от Земли… сделать для них невозможным построении ИИ-машинерии, которая работает. — Она оглянулась, убеждаясь, что здесь их только двое. — Конечно, у такой громадной проблемы имеется не одно решение. Существует тысяча маленьких способов, и если воспользоваться ими всеми с осторожностью, это даст человеческим существам еще одну тысячу лет, чтобы подготовиться к подобному моментальному изменению. Что должно быть добрым делом. Вы тоже так думаете, добрый сэр?

Я сказал: «Конечно», слегка задохнувшись.

Тогда она снова вздохнула, посмотрела на меня и ничего не сказала. Потому я спросил:

— Если это произойдет, что случится с вами?..

И она ответила прямо:

— Меня не будет. Земля отпрыгнет назад на семь лет от сегодняшнего дня, никогда не произойдет Большого Скачка, компьютеры останутся быстрыми, но глупыми, и никто, вроде меня, никогда не родится. Никогда.

— Как скоро? — спросил я.

— Думаю, очень скоро, — ответила она. И на следующем выдохе добавила:- Думаю, сегодня ночью.

— И вы сможете сотворить с собой такое? — спросил я. — Сможете заставить себя не быть и даже не сморгнете?

Девочка долго смотрела на меня. Маленький рот подрагивал. Потом замер, и она сказала мне тихим голосом:

— Если что-то верно, то это и делаешь. Какой здесь может быть выбор, добрый сэр?

Она обнаружила меня перед телевизором, попивающим холодное пиво.

— Кто играет? — спросила она, и я ответил:

— «Кардиналы» и «Кабсы».

И она спросила:

— А кто лучше?

Я ответил:

— В этом году «Кабсы».

Что заставило ее спросить:

— Тогда почему же они проигрывают… на три очка?

Я не ответил. Тогда она взглянула на мое пиво, но ничего не сказала о времени дня. Я понимал, о чем она думает, но она молча села рядом и долго смотрела игру, прежде чем в конце концов сказать: