Роберт Рид: Жизненная сила

Дедушке Квентину «Хайнцу» Муру - первому художнику моей жизни.

…сон, сладкий как смерть… преодоленное время и бесконечное пространство… и вспышка в холодной тьме… и касание света, постепенно раскрывающее мне меня самого, открывающее множества солнц и миров… И вихри разноцветного газа… и секущая злая пыль.

Все это лишь бессмысленная спираль галактики.

И, властвуя над всей этой красотой и могуществом, я ничем не мог себе помочь - я мог только смотреть и удивляться. И скрываться в этом могуществе, я, хрупкий, невежественный и громоздкий.

Все пути предопределены.

Столкновение - неизбежно.

Мой взгляд, без сомнения, отражается во множестве других взглядов. Я знал это, как и то, что настающий день неизбежен. И все же удивился, когда первый крошечный корабль появился рядом. Так скоро! Я был перед ним как на ладони и отлично видел, как его зеркальные глаза безотрывно глядят на мое старое, обезображенное шрамами лицо. Я видел маленькие огненные ракеты, гибнущие в попытках приблизиться ко мне. Затем в поле зрения возник микроскопический датчик, появившийся с единственной целью - коснуться моего лица. За ним, без сомнения, следовал жадный поиск новой информации и целый сонм новых вопросов. Мы встретились на скорости вдвое меньшей скорости света. Я выжил. Кораблик проплыл мимо, лишь искоса глянув на меня - на ту часть меня, которая вызывала необычайное удивление - лицо.

Спина моя изукрашена ракетными соплами.

Мои непрерывно охлаждаемые двигатели, более крупные и древние, чем все меня окружающее, работали тихо, как и сам древний мир.

Привет! Нет ответа. Брат, здравствуй!

Но он продолжил свой путь, и скоро я вновь оказался в полном одиночестве.

И тогда я почувствовал, каким глубоким и безнадежным оно стало.

И тогда, не обращая внимания на предупреждение, забыв о своих обязанностях, я принялся мечтать о новом госте. Какой вред он мог причинить мне, он, маленький робот, мимолетный и ничего не умеющий? Да и не глупо ли бояться простого прибора?

Но первая встреча оказалась не последней. Вскоре кораблики налетели, как снежный ураган. Некоторые, врезаясь мне в лицо, хладнокровно совершали самоубийства. Другие подлетали совсем близко, крутясь позади меня и радуясь, что смогли увидеть мои огромные двигатели. Форма и устройство этих ракет не отличались от самых примитивных. Проследив их траектории во времени и пространстве, я обнаружил предательскую точку их пересечения. Там находилось одинокое желтоватое солнце, которое вместе с другими соседними солнцами и порождало эти кораблики. Я с трудом свыкся с неприятной мыслью о том, что из этой точки виден как нельзя лучше. Итак, эта галактика оказалась отнюдь не таким простым местом, как мне показалось при первом столкновении с ней.

Прошло какое-то время, нападающие отступили, но на смену им явились сонмы других. Передо мной разворачивался настоящий парад ракет, кораблей и корабликов, созданных из простых металлов и газа, закованных в кислородный лед. А от сотен тысяч окружающих солнц шли самые разнообразные электромагнитные шумы, включавшие все - от плеска и визга до изысканных песен и бесстыдных криков.

«Привет! Кто же ты, дружище?» - гудели голоса.

Тот, кем представляюсь.

«Что ты хочешь от нас?»

Того, что вам представляется. И то, что вы видите, вполне определяет мою сущность.

Откуда-то между мной и тем желтоватым солнцем появились живые существа.

Их первое суденышко было крошечным, примитивным и чудовищно хрупким. Преодоление такого расстояния должно было требовать от них колоссального мужества. И существа, вынужденные покинуть яркий свет собственной галактики, на полпути останавливались, разворачивались и неслись обратно к дому, надрывно пыхтя своими маленькими двигателями, в какие-то моменты почти сравниваясь с моей бешеной скоростью. Затем они замедляли ход и, держась на благоразумной дистанции, ложились на привычную им орбиту.

На меня пикировали тысячи автоматических корабликов.

Они парили, затем садились.

Мои шрамы и моя траектория выдавали мой возраст.

За мной уже не было ничего. Даже темной, наполовину рожденной следующей галактики. В такого рода пустоте мало препятствий. Кометы и солнца редки, и даже простую пыль можно обнаружить с трудом. А мое лицо в трещинах и выбоинах наводило на эти любопытные существа восторженный ужас, говоря о том, что я стар, как их собственный мир.