Андрей Русанов - Главы Апокалипсиса. Начало

— Идем, – дед хлопнул меня по плечу, вернув в суровую действительность.

Как ни странно, земля казалась сухой, а вокруг стало намного теплее. Все тело наполнила непонятная легкость.

Мы прошли еще метров триста и вышли на небольшую поляну. На поляне было полно немцев… Я понял, что сошел с ума. Я взглянул на деда – беззвучный смех на его лице странно сочетался со стальной суровостью взгляда.

Ничего общего с книгами, рассказами или фильмами о войне… Серая, цвета камня, униформа, гладко выбритые уставшие лица… Немцы – а это были именно они – ничем не отличались от обычных пассажиров трамвая или троллейбуса, ехавших домой после тяжелого трудового дня… Просто форма, просто оружие, просто люди…

Мы шли между ними, и я смотрел им в глаза. Глаза, полные усталости. Глаза, требовавшие отдыха. Я видел их, а они не видели меня. Они смотрел сквозь меня, будто в пустоту.

Все казалось невероятным и нереальным, но это происходило с нами, происходило здесь и сейчас. Я глянул на Таню. По всему ее виду было ясно, что это не галлюцинации.

Слава Богу, длилось все недолго, – поляна была маленькой, мы шли быстро и вскоре опять оказались среди деревьев, чему лично я был несказанно рад.

Через час дед объявил привал.

Вечер. Давно стемнело. Мы крадемся по развалинам высотки. Недостроенное здание давно заброшено – вокруг лишь серый бетон, куски арматуры, кое–где груды мусора и кирпичей. Бесконечные лабиринты пустующих этажей, в стенах – чернеющие проемы окон и дверей.

Мы на месте. Огромный подвал. Тусклый свет старых фонариков не может отвоевать у тьмы пространство, поэтому приходится довольствоваться небольшой слабо освещенной площадкой со вздыбленным полом. Часть бетона вырвана какой‑то непостижимой силой. Начинаем фомками вскрывать старые доски, еще оставшиеся там, где была стяжка. Еще немного… Вот так. Не жалеть сил! Времени почти нет. Еще чуть–чуть… Какой мерзкий, до боли знакомый запах. Последняя доска сорвана, мы смотрим вниз.

Насколько хватает света – прямоугольные ячейки, а в них – тела: дети, подростки… Кто скрючился, кто поджал ноги к животу, кто будто прилег отдохнуть в одежде – руки под голову. Все в черных одеждах и шапках. Страшно. Очень страшно. Их похоронили живьем под слоем бетона. У каждого своя могила. Каждый умер в ней мучительной смертью. Тела не разложились, не мумифицировались…. Лишь смрад напоминает о смерти. Мы пятимся. Что‑то есть в этой темноте… живое… Что‑то, что идет к нам… Мы бежим обратно…

Этажи изменились, наполнились звуками, шепотом… Нам надо успеть выбраться – от этого зависит многое. Выбраться! Выбраться, несмотря ни на что. Впереди силуэт какого‑то существа… Оно похоже на человека, но не человек…. Боже, как же оно стонет… Это дух… Надо бежать, пока он нас не заметил… Мы сворачиваем в правый проход…

Еще одно кладбище…. Мы знаем – оно под нами, нам надо вскрыть бетон. Мы остервенело орудуем ломами. Крошево летит во все стороны… Боже! Кто же использовал тут детей и зачем похоронил заживо?

Выбираемся из здания, перед нами человек в форме. Ни знаков различия, ничего, кроме ткани цвета песка. Позади него видны стволы пулеметов, развернутых в сторону здания…

— Взрывай! – ору ему я! – Мы не задержим их в этом квадрате! Там как минимум два могильника…

— Вся Москва построена на костях, – хрипит военный и судорожно давит на кнопку…

…Я вскакиваю и озираюсь. Слава Всевышнему! Это лишь сон! Я взмок – со лба стекают крупные капли пота. Сон… Сон! Сон!!! На руках сорваны мозоли, саднит нога –сантиметрах в двадцати выше колена глубоко в плоть вошла двухсантиметровая заноза… Вспоминаю, что загнал ее, когда отдирали доски… Меня начинает трясти, я задыхаюсь… Вокруг все начинает темнеть, я куда‑то проваливаюсь. Вокруг все расплывчато и неестественно. Хватаю ртом воздух.

— Дыши! – из пустоты раздался знакомый голос, а затем выплыл силуэт деда. Силуэт был нечеткий, расплывался. Не сразу я понял, что это – дед, что он бьет меня по лицу, я начал уклоняться и окончательно пришел в себя.

— Я спал? – я смотрел на деда.

— А ты вообще можешь сказать, когда спишь, а когда нет? – дед, как всегда, улыбался.

— Тогда что это было? – я не отводил от старика взгляд.

— Опосля баньки, ежели настроение будет, расскажу, – дед почти смеялся. – Посидите пока тут, на завалинке, воздухом подышите.

— Семен Семеныч, Ежкин кот… – вырвалось у меня…