— Для тебя никогда, – в воздухе повисла звенящая тишина. – А из‑за тебя и им не вернуться.
Что‑то изменилось в лице Малхаза. Глаза стали безумными. Дед сделал большой глоток чаю. Я непроизвольно напрягся, старался всех гостей держать в поле зрения – те явно нервничали.
Время остановилось.
Малхаз, не сменив позу, без подготовки, рыча прыгнул на деда. Это было началом цепной реакции. Дед слегка отклонился в сторону, его рука, державшая кружку, мягко прошла по дуге, чай выплеснулся в лицо молодому. Молодой взвыл, заваливаясь на бок. Одной рукой он инстинктивно прикрыл лицо, другой судорожно схватил рукоять автомата – пальцы нажали на спусковой крючок. Я прыгнул к автоматчику. Дед коротким движением воткнул стальной прут в спину старшему. Танька в это время была уже за деревом, куда прыгнула одновременно с движением деда.
Время вошло в обычный ритм.
Очередь скосила женщину. Сипя и дергаясь, она повалилась лицом в костер. Дед выдернул прут и с каменным лицом швырнул в еще целого парня. Прут попал тому в правый глаз. Парень издал звук, похожий на визг, и упал на спину. Запахло палеными волосами, горелым мясом и кровью.
Пока я боролся с молодым (благо в автомате было немного патронов, и эта короткая очередь, вызванная болью, опустошила магазин), дед неспешно встал, достал из пня топор, что воткнули «туристы». Закончилось все очень быстро: короткий взмах, тупой удар, короткие судороги.
— Маленький, а жилистый, – я пытался отдышаться, сидя рядом со своим мертвым противником.
Дед подошел к Малхазу, который пытался отползти на руках в сторону. Полз молча, по лицу струился пот, спина была сплошным кровавым пятном.
— Не торопись жить, сынок, – дед одним ударом отсек голову раненому, затем повернулся ко мне и ласково добавил: – Вытащи‑ка женщину из костра, мы ж не людоеды какие.
Вспышки сознания. Они происходят всегда, когда убиваешь.
Я вытаскиваю из костра за ноги изувеченное тело женщины. Дед переворачивает и обыскивает обезглавленный труп Малхаза. Я, упершись ногой о голову, двумя руками вытаскиваю из нее прут, отдаю деду. Четыре трупа лежат в ряд. Мы с дедом копаем яму. Танька что‑то шепчет, сидя на коленях перед мертвецами. Гулко ломается лед…
Ценой четырех чужих жизней мы получили два рюкзака, несколько довольно неплохих ножей, пару зажигалок, котелок и две фляги, с десяток патронов к АК, теплую одежду. Остальное, предварительно осмотрев, похоронили вместе с телами.
Тихо потрескивает небольшой уютный костерок. Я начинаю клевать носом. На мгновение мне кажется, что я – это не я, вернее, я, но не в себе, не в своем теле, а вижу наш лагерь со стороны, чужими глазами. Вижу себя, деда, Таньку. Мне страшно, я прячусь, неслышно отползая в темноту.
Я мотаю головой, отгоняя видение, пытаясь прийти в себя.
— Держи, – дед передает мне кружку чая.
— Гости, да не те… – дед задумчиво смотрит куда‑то вдаль. – Подождем еще денек.
— Деда, ты ведь все знал, как и что будет? Как ты это делаешь? Научи, – Танька смотрела на деда широко раскрытыми глазами.
— Внученька, не торопись жить…
Дальше пили чай в полном безмолвии, лишь дед изредка показывал, где упадет следующая звезда.
…Я сижу на земле, покрытой ярким ковром изумительно красивых разноцветных листьев. Я только что съел бутерброд: два куска батона, масло, сыр. Американская пластиковая фляга с водой стоит рядом. Вода холодная и приятная на вкус. Хорошо, что не взяли отечественную алюминиевую – вода отдавала бы невесть чем. Вокруг шумит лес: потрескивают о чем‑то своем деревья, поют птицы, легкий ветерок срывает с губ и уносит идущий изо рта пар. Прохладно. Градусов семь–восемь. Сегодня мы прошли большой путь, километров десять, и еще предстоит возвращаться.
Мысли мои растворились в окружающей красоте, тело покачивается в такт с дыханием, глаза смотрят куда‑то в бесконечную даль. Весь мир стал мною. Мне нравится это состояние.
Первый день отпуска. Мы с братом на полигоне за Минском собираем грибы. Начало октября. Как все резко меняется, когда хоть немного отойдешь от города, его черной суеты и зла. Город как вампир – медленно терзает свои жертвы, наслаждаясь их агонией…
Я открыл глаза и выдохнул. Опять сон, опять мозг пытается зашвырнуть меня в прошлое. Ощущение тревоги после сна не предвещало ничего хорошего.
— Куда ночь, туда и сон, – прошептал я, отменяя все возможные негативные последствия сна, запрещая ему сбыться.
Читать дальше