Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия

Изабо говорила, что слышит, как поет моя ведьмина кровь. Я попыталась усилить музыку так, чтобы вибрация наполнила все мое тело.

— Изумительно, — улыбнулся мне Мэтью.

Гул сделался громче — я теряла контроль над пульсирующей во мне энергией. Звезды, загоревшиеся над головой, брызнули по всей комнате.

— Упс. — Десятки призрачных глаз защекотали мне спину, но дверь захлопнулась и отгородила меня от предков, собравшихся поглядеть фейерверк, как в День Независимости.

— Это ты сделала?

— Нет. Ракеты мои, а дверь закрыл дом. Он знает, что такое интимная обстановка.

— И слава Богу. — Мэтью поцеловал меня так, что призраки зашептались за дверью. Фейерверк сплошной аквамариновой полосой завис над комодом.

— Я люблю тебя, Мэтью Клермонт, — сказала я при первой возможности.

— Я люблю тебя, Диана Бишоп, но Сара и Эмили, вероятно, закоченели. Покажи мне остальную часть дома, чтобы они могли вернуться в тепло.

Мы прошлись по другим комнатам на втором этаже — они почти не использовались и были обставлены разнообразным хламом: что-то привезла с собой Эм, с чем-то Сара никак не могла расстаться — а вдруг пригодится.

Мэтью помог мне подняться на чердак, где протекало мое трудное отрочество. На стенах между постерами с музыкальными группами еще сохранились лиловые и зеленые мазки — подростковая попытка оживить интерьер.

Нижние помещения — кабинет, большая и маленькая гостиные, редко используемая столовая — предназначались в основном для приема гостей. Сердцем дома служила еще одна комната, примыкавшая к кухне, так называемая семейная — тетушки ели и смотрели телевизор именно там.

— Эм, кажется, опять села на иглу. — Я взяла в руки незаконченную вышивку с изображением цветочной корзинки. — А Сара временно соскочила.

— Она курит? — принюхался Мэтью.

— Только когда у нее стресс. Эм выгоняет ее на улицу, но в доме все-таки пахнет. Тебе неприятно? — Конечно, он ведь так чувствителен к запахам.

— Dieu, мне и худшее случалось терпеть.

В кухне сохранились сложенные из кирпича плиты и камин, в котором можно было стоять, но современные удобства тоже имелись. Каменный пол за два с лишним века повидал всякое: на него роняли кастрюли, по нему ходили мокрые лапы и грязные башмаки, не говоря уж о разных ведьминских штучках. Я показала Мэтью смежную Сарину буфетную. Бывшая отдельно стоящая летняя кухня теперь слилась с домом, но крюки для котлов и вертела для мяса остались на месте. На потолке висели травы, на полке хранились сушеные фрукты и банки с зельями. Здесь наша экскурсия закончилась, и мы вернулись на кухню.

— Все такое коричневое, — сказала я, включая и выключая свет на крыльце — давний сигнал Бишопов, означающий «можно войти». Коричневый холодильник, коричневые шкафы, красно-коричневый кирпич, коричневый дисковый телефон, престарелые коричневые обои. — Не помешал бы хороший слой белой краски.

Мэтью показал глазами на заднюю дверь.

— Если уж делать это, то в феврале — идеальное время, — послышалось из прихожей. Появилась румяная от холода Сара в ореоле рыжих волос, джинсах и клетчатой рубашке слишком большого размера.

— Здравствуй, Сара. — Я попятилась к раковине.

— Здравствуй, Диана. — Она уставилась на синяк у меня под глазом. — А это, я полагаю, вампир?

— Да. — Я снова ступила вперед, чтобы заняться представлениями. — Сара — Мэтью Клермонт. Мэтью — моя тетя Сара Бишоп.

— Сара, — протянул руку Мэтью.

Она поджала губы. Ее бишоповский подбородок, такой же как у меня, сегодня выглядел еще длиннее обычного.

— Мэтью. — Они обменялись рукопожатием, и Сара, поморщившись, сказала через плечо:

— Ошибки нет, Эм, — он точно вампир.

— Спасибо, Сара. — Вошла Эм с охапкой дров. Она выше меня и Сары, и шапка серебряных волос почему-то не старит ее, а, наоборот, молодит. Ее узкое лицо при виде нас расплылось в улыбке.

Мэтью подскочил, чтобы забрать у нее дрова. Табита, почтившая нас своим присутствием как раз в этот момент, принялась выписывать восьмерки вокруг его щиколоток, но он умудрился дойти до камина, не наступив на нее.

— Спасибо, Мэтью. И за это, и за то, что привезли Диану домой — мы так волновались, — сказала Эм, отряхивая руки и свитер.

— Рад вам служить, Эмили. — Эм он, похоже, очаровал сразу, но Сара, хотя и наблюдала с изумлением за эволюциями Табиты, не обещала легкой капитуляции.

Я попыталась отойти в тень, пока Эм не разглядела меня как следует, но она уже разглядела.