Алан Брэдли: Мистический манускрипт о медном мертвеце

Я как раз разглядывала в микроскоп зуб гадюки, которую поймала этим утром за каретным сараем после возвращения из церкви, когда раздался едва слышный стук в дверь.

— Простите, мисс Флавия, — раздался голос Доггера. — На ваше имя доставили письмо. Я оставлю его на столе.

И с этим он ушел. Тем качеством, которое я больше всего ценила в отцовском мастере на все руки Доггере, была его сверхъестественное чувство такта. Он всегда интуитивно понимал, когда нужно прийти и когда удалиться.

Разумеется, меня тут же разобрало любопытство. Я выключила лампу и потянулась за ножом для масла, который стащила из кухни — он отлично подходит как для нарезания булочек, так и для распечатывания корреспонденции.

Конверт был самым обычным, без каких-либо опознавательных знаков — такие продаются в любом магазинчике на станции по 11 пенсов за сотню. На конверте не было марки (и не может быть, если письмо отправлено в воскресенье), что определенно указывает на тот факт, что некая личность подбросила конверт в отверстие для почты во входной двери.

Я понюхала конверт и только потом вскрыла его.

Внутри оказалось письмо, написанное карандашом на разлинованной бумаге. Подобная бумага и ужасный почерк явно указывали на то, что его отправитель — еще школьник.

« Убийство! — гласило письмо. — Приходите немедленно. Энсон Хауз, Грейминстер, лестница № 3». И подпись: Дж. Хакстон… или Плакстон? Автор послания нажимал на карандаш так сильно, что острый кончик проткнул листок прямо в середине его подписи; по сему можно было судить, что письмо было наспех нацарапано обломком графита, зажатым между грязным большим и указательным пальцами.

Убийство, безотлагательность, страх. Кто же устоит перед такими составляющими? Это как раз по моей части!

Резиновые шины Глэдис радостно поскрипывали, везя меня по заливаемой дождем улице. Я так резво крутила педали, что мой желтый непромокаемый плащ превратился в подобие тепличного домика: я так сильно вспотела от напряжения, что могла бы и не утруждать себя, надевая его — я все равно была насквозь мокрой, даже если в этот раз надо мной постарался не дождь.

Школа Грейминстер была окутана густым туманом. Акры зеленеющих лужаек создавали призрачную дымку, которая только изредка открывала вид на древние каменные стены и зияющие пустотой окна.

Казалось, что старая школа, где когда-то учился отец, существует одновременно в прошлом и настоящем, как если бы все ее прежние ученики, вернувшись в стародавние времена, бродили по ее коридорам. Намного опаснее призраков, разумеется, был Рагглз, маленький вредный привратник, который насмерть привязался ко мне во время моего предыдущего визита. Я еще не забыла его — и не похоже, что он тоже меня скоро забудет…

Я припарковала Глэдис под вывеской «Только для велотранспорта преподавательского состава», и обошла здание по кругу. Насколько я помнила, до лестниц можно было добраться с черного хода.

Лестница № 3 находилась в дальнем углу здания: это была темный, узкий лестничный пролет, облицованный плитами и не имеющий окон. Я начала восхождение наверх, стараясь производить как можно меньше шума. Школьные комнаты на первом этаже были снабжены белыми табличками, на которых я прочла фамилии: Лоусон, Сомервилль, Хенли. За боковой дверью скрывались тесный туалет и ванная. На втором этаже таблички поведали, что комнаты занимают Вагстафф, Бейкер и Смит-Причард.

Я забиралась все выше и выше, и запахи, окутывающие меня, с каждым шагом становились все сильнее: здесь были пропахшая потом обувь, чернила и нестираное белье, чей запах смешивался с безошибочным ароматом бриллиантина, кожи и залежавшихся кексов; в воздухе также чувствовалась едва уловимая нотка табачного дыма.

На самом верху лестница закончилась. Вокруг была такая кромешная тьма, что, только почти уперевшись носом в каждую из дверей, я смогла прочесть имена на табличках. Комнаты принадлежали Косгрейву, Паркеру и Плакстону.

Я нашла своего клиента!

Прежде чем я успела поднести руку к двери, она отворилась настолько широко, чтобы из-за нее мог выглянуть покрасневший глаз, который тут же оглядел меня с головы до ног.

— Флавия де Люс? — раздался хрипловатый голос, и я кивнула в ответ. После этого дверь отворилась настолько, чтобы впустить меня внутрь, и тут же захлопнулась за моей спиной.

В своей жизни я повидала немало смертельно напуганных людей, но их страх не шел ни в какое сравнение с состоянием мальчика, который сейчас стоял передо мной. Цвет его лица напоминал плесневелое тесто, его руки дрожали, и он выглядел так, словно до нашей встречи очень долго плакал.