Александр Бруссуев - Радуга 1

Хлебнул самую малость кофе — от пения ужасно сушило горло. И тут он услышал голос. Наверно, он очень долго его ждал.

— Не стреляйте! — на правильном русском языке кричал кто-то. Даже намека на кавказский говор. — Это свои! Прекратить огонь!

Макс ничего в ответ не сказал, даже не попытался подползти к амбразуре и посмотреть. Явились спасатели на ночь глядя! Хорошо, хоть так!

— Don't shoot! Colonel! — внезапно известил тот же голос, но уже ближе. — Don't fucking shoot!

— Хорошо! — крикнул в ответ Макс и бросил на голос одну за другой две осколочные гранаты.

Дождавшись, когда утихнут взрывы, он добавил шепотом:

— Привет вам от конголезского полковника.

Сразу началась привычная ураганная стрельба.

Когда стало темно, шакалы с соседних холмов уже не смеялись. Они были заняты другими делами. Делали, наверно, волки позорные, ставки, сколько еще продлится войнушка, и кто в конце концов победит. Шансы Макса расценивались, как один к семи, как в приснопамятном матче чемпионата Европы Россия — Голландия.

Вдруг сделалось очень темно. «Духи» запустили светящиеся ракеты и продолжали наседать, но потом угомонились, дожидаясь, когда же выйдет луна.

Макс внезапно осознал, что может очень даже легко заснуть, не дожидаясь продолжения «Марлезонского балета». Ни холод, ни смертельная опасность не могли уговорить организм бороться. Тогда он постарался сесть как можно неудобней, разместив автомат между ног дулом на стену, да еще пристроил левую руку под седалище. Говорят, что через пятнадцать минут конечность заноет от онемения и пробудит своего хозяина.

Очнулся он не от чувства протеста руки, а от взгляда. Чья-то башка, контрастная на фоне освещенного вышедшей луной неба, пялилась в него, как на музейный экспонат. Это длилось так мало, что никакому временному интервалу не соответствовало. Эта башка начала разрастаться плечами, руками, стволом, рядом показалась другая, где-то сбоку угадалось еще одно движение.

Макс успел нажать на курок, скосив очередью двух «духов» так, что брызги от них тоже единомоментно контрастно запечатлелись на фоне неба. Но сбоку в него тоже выстрелили, выбив из рук автомат и самого отбросив прямо к открытому зеву схрона. Левая рука все-таки успела изрядно онеметь, но правая, действуя уже по своей собственной воле, схватила первое, что попалось в пальцы и бросила в нападающего. Тот уже успел перевалиться через фундамент, поэтому неспособный некоторое время стрелять, и получил прямо в рот саперную лопатку. Это было для стрелявшего неожиданно, потому как всем своим ваххабитским естеством он уже уверовал в успехе ночного рейда, предвкушал, как отрежет голову «неверной собаке» и покроет себя неувядающей славой перед братьями.

Саперная лопатка помимо своей копательной функции еще имеет режущую, если так можно сказать, способность. «Дух» захлебнулся кровью из располовиненной щеки, поперхнулся выбитыми зубами и на некоторое время потерял контроль над ситуацией. Макс же этот контроль обрел, подхватил автомат и, подсознательно ужасаясь в возможной дисфункции, нажал на курок. «Ты-дух», — сказал «Калашников», басмач дернулся, приняв обращение, выпучил глаза и забулькал горлом. Макс сразу же утратил к нему интерес, принявшись живо разбрасывать направо-налево гранаты.

Дело снова обернулось перестрелкой, какими-то бешеными криками нападавших и полной безразличной луной. Макс таскал туда-сюда тяжелый крупнокалиберный пулемет, стреляя по любой подозрительной тени, а таковых вокруг был легион. Автомат все-таки скис, заклинив затвором после двух удачных выстрелов. Других найти почему-то не получалось: то ли они оказались под телами, то ли вывалились куда-то наружу. Макс больше не пел песни, дисциплинированно обозревал периметр и, стараясь, чтобы это было не слишком часто, прикладывался к совсем остывшему кофе. Однако, случившуюся жажду осадить не мог. Может быть, потому что кофе с коньяком предназначен совсем для других целей, а может быть потому, что термос был уже давно пуст, да к тому же прострелен навылет в нескольких местах. Макс этого не замечал, отвинчивал пробку, наливал в кружку и делал глоток.

Потом стало совсем светло. Но это нисколько не являлось поводом для прекращения обороны. Макс, согнувшись в три рубля, таскал неподъемный пулемет от одной бойницы к другой. Гранаты все же кончились. Старлей принял решение экономить боезапас: вдруг следующей ночью басмачи опять предпримут попытку ворваться к нему. Как собака, прячущая кость, он начал вытаскивать из схрона все ящики и мешки, поминутно прыгая к фундаменту для обзора местности. Было там много чего, в основном военного характера, были листовки на арабском, были ведомости, а в самом низу обнаружился плотный сверток, завернутый в полиэтилен.