Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

Но единственное невозможное чудо сегодня – сам Нёхиси, ежесекундно изменяющий облик. И всё!

Этого быть не может, – совершенно по-человечески думает Нёхиси. – Невозможно вот так каждый день строить-строить, лепить из хаоса счастливые наваждения, укреплять их страстью и волей, и вдруг сразу всё потерять. Тем более, сил у города нынче больше, чем прежде. Я каждый день специально вдыхал холодный лучистый воздух из самых верхних слоёв атмосферы, а выдох ему отдавал, и это отлично работало; между прочим, великое изобретение, для всемогущего самая сложная штука в мире – поделиться силой, не навредив. Ну я же не?.. – невольно думает Нёхиси и обрывает себя буквально на полуслове. Голова же на самом деле не человеческая! Откуда в ней взялся такой идиотский вопрос?

– Это вообще ни в какие ворота, – наконец говорит городу Нёхиси. – Ты куда все свои новые наваждения подевал? Их же буквально на днях было чуть ли не больше, чем обычных материальных объектов! И такие плотные стали, что даже примитивная техника на них реагирует. Я собственными глазами видел фотографию шикарного чёртова колеса.

Город не отвечает, и Нёхиси это совершенно не нравится. С каждым шагом всё совершенней и совершенней, близок страшный сияющий идеал. Поэтому он останавливается, избавляется от бесполезной человеческой оболочки – прощай, красивый седой капитан с курительной трубкой и старинной подзорной трубой! – и внимательно оглядывается по сторонам. Теперь он смотрит своим нормальным, почти всевидящим взором, но не видит, не чувствует собеседника. Улицы и дома остались на месте, а самого города в городе нет. Такого с Нёхиси ещё никогда не случалось. Он так устроен, что в его присутствии скорее появится то, чего прежде не было, чем уже существующее исчезнет неизвестно куда.

Наконец Нёхиси озадаченно спрашивает:

– Эй, ты где?

Но и сам уже видит счастливую новую тень пустого полумёртвого города, клокочущую весельем, сияющую во тьме, уже почти живую, вещественную, достоверную. Но в том-то и дело, что только почти.

– Охренел вообще, – говорит городу Нёхиси. – Кто же так делает? Так нельзя! От тебя ничего не останется, если весь, целиком уйдёшь в свою тень. Но и тени тогда тоже не станет, потому что не может быть живой тени у мёртвого города. То есть, в итоге, не останется вообще ничего!

– И чёрт с нами обоими, – наконец откликается город из такого запредельного далека, что проще сказать «из нигде», но Нёхиси всё равно его слышит и даже разбирает, будем считать, что слова.

– Не останется, и не надо, – говорит город чуть громче и подходит немного ближе; он не то чтобы сильно хочет, но внимание Нёхиси действует, как магнит. – Я устал. Мне всё надоело. Не хочу быть человеческим городом. Я задуман волшебным, не надо мне тут людей. И Стефан наверное уже никогда не вернётся. Что-то я больше не верю – ни ему, ни даже в него. Может, его никогда и не было? Я сам его выдумал, вылепил из чего под руку попалось, собрал из фрагментов чужих фантазий, как сейчас свою тень? А теперь он рассеялся, потому что наваждения недолговечны? Невыносимо мне без него! Ну хоть получу удовольствие напоследок. Быть своей ликующей праздничной тенью мне весело и без Стефана. А потом я исчезну, как он.

– Сдурел совсем, – изумляется Нёхиси. – Как это «не было никогда»?! А я откуда здесь взялся? Ты разве не помнишь? Это же Стефан меня когда-то своим бубном призвал.

Но город стоит на своём.

– Почём я знаю, взялся и взялся. Мимо шёл, решил задержаться, по моим улицам погулять. Так часто случается, я прекрасный, меня любят волшебные существа. Раньше здесь всем было весело и интересно. А теперь не особо. Но зато посмотри, какая у меня отличная тень!

Тень и правда отличная, Нёхиси очень нравится. Добродушный весёлый хаос, которым милосердно, без строгости правит любовь. Он бы сам пожил там, пожалуй, пару столетий, да только даже на минуту входить не стоит, больно уж хрупкая, дунь – всё развалится. Потому что никакая постройка не устоит без фундамента, а прочным фундаментом наваждения может стать только плотная, полнокровная, одухотворённая жизнь.

Нёхиси очень сердит – не на город, а на себя. Как же я проморгал катастрофу такого масштаба? Целый город от нас, как кот с балкона сбежал! Ну ясно как – занимался другими делами. Был уверен, что город отлично справляется сам.

– Бедный ты заяц, – наконец говорит городу Нёхиси. – Так не годится, конечно. Я не знал, что ты настолько сильно тоскуешь, прости. Так радовался, что можно побыть не особо всеведущим, что самое важное упустил. Думал, тебе с нами и нашим хаосом так весело и интересно, что вполне можно обойтись и без Стефана. А ты уже совсем задолбался ждать. Ладно, раз так, приведу тебе Стефана. Но чур за это ты немедленно, прямо сейчас вернёшься к себе. Тень у тебя такая прекрасная, что я бы всю её целиком навсегда в своё сердце забрал. Но в той вечности, где я впервые в мир проявился, старшие мне говорили, плохо быть жадиной, только поэтому и держу себя в руках! Обязательно надо вырастить эту красотищу до настоящей плотной реальности. А для этого тебе, дорогой, придётся ещё очень долго и счастливо жить.