Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

– Ты же учитывай, моя воля превыше так называемой необходимости. Я всегда буду там, где сам пожелаю, рядом с теми, с кем захочу. Заслужить меня невозможно, хоть сто раз пройди все Пороги, меня не сбросят с неба, как приз. Зато меня можно очаровать, и вы уже это сделали, дороги назад просто нет. Так что пусть ваша реальность сама, как знает, выкручивается. Я всё равно вернусь.

Стефан открывает калитку и выходит из дома. Несколько секунд он стоит, прислонившись спиной к забору, оглядывается по сторонам, всем собой ощупывает реальность, как слепой при знакомстве изучает чужое лицо. Наконец говорит: «Вот только этого мне сейчас не хватало», – обнаружив, что внезапно остался бездомным, нет больше прохода в зачарованное двадцать первое сентября; с другой стороны, дом и сад понять можно, – думает Стефан. – Да и на время я не в обиде, от моих гостей у кого хочешь нервы сдадут.

Наконец Стефан заставляет себя отойти от забора. Опора – дело хорошее, но шаманскому телу надо уметь обходиться без надёжных опор. Что-то оно у меня не в меру расслабилось, – недовольно думает Стефан. – Тот факт, что ты вывалился из прошлого, где выпивал с всемогущим и обнимался с Последним Стражем Порога, совершенно не повод стоять, вцепившись в забор. Поэтому Стефан собирает в кулак не столько волю, с которой у него и так всё в порядке, сколько всего остального себя и подчёркнуто собранной, стремительной, ровной походкой идёт по улице Даукшос в направлении Врат Зари. Во-первых, после долгого отсутствия войти в Старый Город через Святые Ворота [27] Речь об Острой Браме ( польск . Ostra Brama); эти единственные сохранившиеся ворота старой городской стены по-литовски называются Aušros Vartai (буквально «Ворота Зари»), а русскоязычные жители Вильнюса традиционно называют их Святыми Воротами – это просто красиво, а во-вторых, ему всё равно по дороге, потом разберёмся, куда.

Пройдя метров сто, Стефан наконец становится в достаточной степени Стефаном, чтобы сказать таким особым внутренним голосом, который невозможно не слышать, когда он к тебе обращается: «Эй, я вернулся, ты вообще где?»

Город молчит, не откликается, словно его больше нет. Очень долго молчит, секунды три, а может даже четыре. Стефану они кажутся долбаной вечной вечностью, но он не особо сердится, сам понимает, что заслужил. Не объективно, конечно, а с точки зрения города, который без него – сколько? полгода? ладно, сейчас сосчитаем на пальцах – почти целых восемь месяцев тосковал.

Наконец буквально в полуметре от Стефана на землю падает фонарный столб. Стефан умилённо улыбается, страшно довольный тем, что именно столб, а не дерево. Кучу сил в своё время угрохал, чтобы объяснить этому засра… восхитительному существу, что всякая жизнь драгоценность; если очень сердит, так что терпеть нет мочи, ладно, угробь виновника, но нельзя всё живое подряд под горячую руку крушить и ломать.

– Спасибо, что не по башке заехал, – говорит он вслух. – А то, знаешь, обидно бы получилось – выпивать в мире духов на правах новопреставленного почётного гостя, а не живьём с тобой на холме.

– Вот только попробуй опять удрать от меня к своим сраным духам под таким ерундовым предлогом, – сердито говорит ему город. – Я тогда сам всем назло помру.

– Вот только попробуй! – эхом откликается Стефан. – Я тебя воскрешу, и… даже не знаю, что потом сделаю. Своими руками по камешку разберу!

А было бы здорово, – не говорит, а только думает город. – Своими руками по камешку! Ни на что больше не отвлекаясь! Это же очень долго. Наверное, целая тысяча лет.

– Не уверен, что за тысячу лет управлюсь, – смеётся Стефан. – Говорят, что ломать – не строить, но ломать – тоже тяжёлый физический труд. А я ленивый. В своё время в шаманы только поэтому и пошёл. Сообразил, что трудиться тогда не придётся. Поди колдуна заставь!

– Серьёзно? Только поэтому?! – совершенно по-человечески удивляется город. – Ты мне не говорил.

– Ну, ещё потому, что призвание было, – признаётся Стефан. – Но родись я богачом, которому можно целыми днями бездельничать, на призвание, чего доброго, вполне мог бы забить. Потому что лентяем был феерическим. Даже колдовать поначалу не очень-то рвался, пока во вкус не вошёл. Короче, очень удачно всё для меня сложилось, – заключает он. И после короткой паузы добавляет: – Ты, пожалуйста, не серчай, что я пропал так надолго, да ещё и в трудные времена. Меня же, понимаешь, во времени заперли. С моей точки зрения, прошло всего полчаса.