Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

– Да я не то чтобы добрый, – зевает Стефан. – Просто правила игры изменились. Причём сразу все. Надо сперва разобраться, как теперь тут чего работает, и чем нам следует заниматься. А пока я разбираюсь, пусть ребята гуляют и веселятся там, где никакие перемены их не достанут и не дадут по башке.

– Даже так? – хмурится Кара.

– Может быть. Я просто не знаю, – отвечает Стефан и закрывает глаза. – Прости, дорогая. Мне правда срочно надо поспать. А ты отправляй всех в отпуск на Эту Сторону, прямо сейчас. Но сама обязательно возвращайся, ты мне тут позарез нужна. Только попроси Ханну-Лору, чтобы помогла ребятам устроиться. Может, пара служебных квартир найдётся?..

– Не беспокойся, – улыбается Кара. – Это вообще не проблема. Спи, я вернусь ближе к вечеру. Но чур чтобы всё рассказал!

Стефан просыпается от ощущения, что на него кто-то смотрит. Ну, то есть, в первый миг показалось, что «кто-то», а потом стало ясно, кто. Стефан открывает глаза, глядит на гостя и думает: спасибо, боже, хоть что-то у нас по-настоящему хорошо.

Наконец говорит:

– Смотреть на тебя одно удовольствие. Правильно сделал, что последнее имя сжёг.

– Это не я, а Нёхиси. Прикинь, сделал мне вот такой подарок. Получается, напоследок? Он что, ушёл от нас навсегда?

– Не совсем. Вернее, совсем не. Случилась техническая накладка. Нормально всё будет. Погоди, сейчас объясню.

Стефан встаёт с дивана, потому что сна, конечно, уже ни в одном глазу. Подходит к окну, открывает его, высовывается по пояс и говорит:

– Вот он я, никуда не делся. Давай мне квартиру ищи.

– Так в холме же, – добродушно огрызается город. – Тебе там самое место! Могу подарить лопату, чтобы норы сподручнее было рыть.

– Я ленивый, – напоминает Стефан. – И вообще сибарит.

Город в ответ смеётся – не всем собой, чтобы всё вокруг содрогнулось, а деликатно, голосами троих прохожих, один из которых сейчас пересекает площадь Йоно Жемайчё, а двое других идут по Тоторю. Все трое независимо друг от друга ржут без всякой причины, как последние дураки.

– Такой счастливый чувак, – улыбается безымянный. – Я уже забыл, что он так умеет. Хотя мы тут вовсю развлекались, не давали ему заскучать.

– Да уж, могу представить.

– При всём уважении, совершенно не факт. Посмотришь потом, чего мы наворотили; может даже устроишь скандал. Было бы здорово, я по твоим проклятиям и угрозам страшно соскучился. Но важно сейчас не это. А то что городу без тебя даже очень интересная жизнь с такими прекрасными нами, хоть убей, не мила.

– Да, – флегматично кивает Стефан. – И это, с одной стороны, хреново, потому что делает его уязвимым. А с другой, иначе и не бывает. Всякий живой уязвим. Мне вон тоже жизнь много без кого не мила, так что ж теперь, удавиться? Или ради полной неуязвимости никого не любить?

– Так зачем выбирать? Это не альтернатива, а просто пошаговый метод. Хочешь всех разлюбить, сперва удавись. Могу спорить, других способов для нас с тобой уже нет.

– Да фигу тебе, а не способ, – ухмыляется Стефан. – Смерть любви не помеха. Хрен ты кого-то разлюбишь, хоть сто раз удавись.

– Ясно. Значит помирать – вообще никакого смысла. Ты меня окончательно убедил.

Вот хорошо бы, – без особой надежды думает Стефан. А вслух говорит:

– Ты кофе давай вари. Если Кара рассердится, что ты на её кухне хозяйничаешь, вали на меня.

– Она бы не рассердилась. Я в последнее время здесь часто хозяйничаю. Гуманитарная помощь подшефным, чтобы веселей заседалось: кофе, глинтвейн и грог. Но Кары сейчас дома нет. И вообще никого. Необъятный простор и ничего священного, кроме, разве что, нас с тобой. Как думаешь, мы священные, или ещё не очень?.. Эй, ты зачем запустил в меня тапком? Типа ускорить процесс?

Десять минут спустя, получив чашку кофе, Стефан делает первый глоток, блаженно жмурится и говорит:

– Ты всё-таки гений, конечно.

– С учётом того, какое пережаренное фуфло Кара зачем-то купила, я точно он. Давай рассказывай, что случилось. Я всю движуху туманом в овраге проспал, только к полудню очнулся и ка-а-а-ак почувствовал сразу всё! И что Нёхиси больше нет, и что ты объявился. Радость без края и одновременно лютый трындец, словно сердце из меня вынули и унесли перемалывать в фарш. Чтобы успокоиться, специально пошёл к тебе обычным человеческим способом, просто через город пешком. И правильно сделал, пока шёл, от его счастья мне так полегчало, что сердце почти вернулось на место. Вот уж кто умеет утешить, когда сам в настроении! Что бы я делал вообще без него.