Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

– Дорогой друг, я тебя уже больше трёх суток не видел, хотя ощущаю твоё присутствие, и город по-прежнему счастлив, значит ты точно где-нибудь здесь. А Нёхиси до сих пор не вернулся. И к Тони третий вечер никто не приходит. И в воздухе какая-то неприятная стылая скорбь звенит. Всё это вместе настолько невыносимо, что я уже едва жив. Я бы мог велеть реальности, чтобы она немедленно, не откладывая, притащила тебя ко мне. Но по-моему, свинство призывать друга силой, как чужого постороннего демона. Пожалуйста, сам приходи.

Никто ко мне не приходит, конечно. Зато я поднимаюсь и бегом, вприпрыжку, как в детстве спускаюсь с холма. Ну Стефан есть Стефан, он вредный. Услышал, откликнулся, но всё равно повернул по-своему. Тебе надо, вот сам и иди.

Я, собственно, не то чтобы против. Наоборот, даже рад. Потому что пока Стефан показывает характер и демонстрирует, кто здесь самый главный, ничего не пропало, нормально у нас дела. Видел я его пару раз покладистым и на всё авансом согласным – когда он меня воскрешал.

Там, на небе, к которому я поднимаюсь (не «небо», не «поднимаюсь»; человеческими словами про такие вещи не говорят, и правильно делают, что ни скажи, выйдет ложь, но чтобы хоть приблизительно описать, что со мной сейчас происходит, назовём эту сладкую страшную силу «небом», а моё усилие к ней прикоснуться словом «подъём») – так вот, на условном небе, куда я поднимаюсь условной волной, мне говорят (мне молчат, мне кричат изнутри, раздирая криком на части, мне с бесконечной нежностью шепчут): ты есть.

Спустившись с холма, я прохожу всего пол-квартала и сворачиваю во двор, оттуда через узкую щель в заборе кое-как пролезаю в соседний, где снова упираюсь в забор, который, на самом деле, даже не особо ловкому человеку легко перелезть, но меня уже крепко достало обилие заграждений, поэтому забор исчезает, как не было. Туда ему и дорога, вот уж чего совершенно не жаль.

– И так будет с каждым! – обещаю я, ощущая, как в ответ на мою угрозу все городские заборы с перепугу спешно проделывают в себе здоровенные дырки, а самые умные просто сшибают со своих калиток замки.

Молодцы, что тут скажешь. Демонстрируют договороспособность. Никому не нравится исчезать.

Перевоспитав рукотворные преграды, я сворачиваю за угол трёхэтажного дома и внезапно упираюсь носом в ветхий кирпичный сарай. У нас таких много, чуть ли не в каждом дворе, забиты хламом по самую крышу, так что хозяевам самим уже страшно лишний раз туда заходить. Однако обычно сараи не сияют, как сверхновые звёзды, и Стефан на пороге каждой крест-накрест заколоченной досками двери, как правило, не стоит.

– Отличный у меня особняк, как считаешь? – смеётся он и протягивает мне руку: – Давай, заходи.

– Ну ты докатился, – ухмыляюсь я, переступив порог и оказавшись в одной из самых уютных гостиных на свете; всё-таки Стефан умеет устроиться, хоть и говорит при всяком удобном случае, что ему на домашнюю обстановку с высокой башни плевать. – Допрыгался! Такой был солидный домовладелец и властелин времени. А теперь ютишься в сарае, в сегодняшнем дне, как последний босяк.

– Так я и есть босяк, – пожимает плечами Стефан. – Правда насчёт последнего не уверен. Трудно нас, босяков, по порядку ранжировать. Кофе сваришь? Я устал, как господь на три миллиарда сто тысяч девятьсот восемнадцатый день творения, когда начал догадываться, что выходит какая-то херота.

– Звучит не очень, – говорю я, пока вода тонкой струйкой наливается в джезву. – Всё плохо? Нёхиси не отзывается? Ты поэтому так устал?

– Поэтому, – коротко отвечает Стефан. И отворачивается к окну.

– Ладно, – киваю, насыпая зёрна в кофемолку. – Значит мне самому придётся его поискать. Оно и неплохо, силы у меня сейчас дохерища. Надо её срочно во что-нибудь путное вбухать. А то, чего доброго, сам взорвусь и всё вокруг разнесу. С горем избыток могущества, знаешь, фигово сочетается. Типа наконец-то можно как следует погоревать! В гробу я видел такие удивительные возможности. Не хочу.

– Правильно ты всё говоришь, – соглашается Стефан. – Только искать никого не надо. Всё гораздо сложней.

– Куда уж сложней.

– Туда! Дело же не в том, что я как-то криво зову, или Нёхиси передумал к нам возвращаться. А в том, что нас с его точки зрения нет.

– Как это нет? Мы же явно живые. А даже если померли, сами того не заметив, с каких пор это стало препятствием?

– Да погоди ты, – вздыхает Стефан. – С толку меня не сбивай. Мы не мёртвые, и это, будешь смеяться, скорее проблема. В мире духов Нёхиси нас бы сразу нашёл. Говорю же, всё сложно. Я попробую объяснить. Но и ты постарайся! Слушай меня не только ушами, а всем собой.