Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Пока почерневший от злости комиссар углублялся в чтение довольно длинного письма, мистер Элнеби склонился к Тюльпинсу и проговорил:

– Это вы тот господин, который всю ночь бродил по туману и остался жив? Мистер Тваль сказал, что вы, кажется, что-то можете?

Тюльпинс кивнул.

– Вы предпочтете жизнь смерти, я полагаю?

Тюльпинс кивнул еще раз.

– Тогда, вероятно, вы согласитесь уйти в слуги. Понимаете, слуги принадлежат только хозяевам, город не имеет никакой власти над ними. А значит, и расправу над слугами городские власти вершить не смеют. Итак, вы хотите, чтобы вашу жизнь выкупили у города?

– К-конечно, мистер Элнеби! К-к-конечно же! Но кто же пойдет на такой отчаянный шаг ради м-меня?

– Та, кому небезразлична ваша судьба. Госпожа Полночь, само собой разумеется.

Даже большая комната для слуг в особняке госпожи Полуночи была прекрасна: дорогая мебель с позолоченными вставками вполне годилась для приема господ самого высокого положения, букеты живых цветов в хрустальных вазах наполняли воздух нежным ароматом, а от кованой люстры шел ровный белый свет. Тюльпинс, оказавшись в привычной для него среде, понемногу успокаивался. Скоро его накормят, выдадут хороший костюм, поселят в приличные покои и позволят вдоволь выспаться. А потом уж он обдумает все, что произошло, а может быть, и вовсе постарается забыть.

Когда дверь распахнулась и вошла госпожа Полночь, как всегда великолепная и блистательная, Тюльпинсу показалось, что он теряет сознание. Свет померк, мебель принялась раскачиваться из стороны в сторону, а на душе стало так тоскливо, что он едва не всхлипнул. Но прекрасная госпожа подошла ближе, виляя широкими бедрами, провела по щеке бывшего господина рукой в черной бархатной перчатке, и тому сразу полегчало. Он глупо улыбнулся и накинул плащ Кайли на колени, чтобы скрыть рваные и грязные пижамные штаны. Госпожа Полночь томным взглядом проследила за его движениями и улыбнулась, обнажая ослепительно белые зубы.

– Ну, мой милый глупыш. – Госпожа чуть отошла от Тюльпа и встала рядом с высокой, узкой у горлышка и глянцево-пухлой у дна, вазой, в которой стояли черные пионы. Уж не фигура ли госпожи вдохновляла создателя вазы? – Не нужно стыдиться своего вида. В какую передрягу ты попал? Расскажи мне все.

Тюльпинс восхищенно смотрел на черное платье в пол, расшитое мелким бисером. Он уже видел этот наряд прежде, но только сейчас понял, что платье это похоже на небо, усыпанное мерцающими звездами. Гортанный голос госпожи проурчал что-то еще, но очарованный Тюльп и этого не услышал. Он смотрел на зеленые с поволокой глаза, но их не видел, смотрел на иссиня-черные кудри, но не замечал их. Сияние, величие – вот чем была госпожа Полночь для Тюльпинса, и он чувствовал в себе силы покориться ей навечно, повиноваться любому ее желанию. Только бы она позволила быть рядом, только бы разрешила любоваться ее красотой.

– Ты согласен? – Словно издалека Тюльпинс наконец услышал голос госпожи Полуночи и, не в силах оторвать взгляда от длинных, завитых почти к самым бровям ресниц, кивнул. – Ты будешь рассказывать мне, о чем толкуют слуги, верно? И если что-то покажется тебе странным, мой милый мальчик, ты тут же кинешься ко мне, правда ведь? Кто-то хочет мне навредить, и я должна узнать, кто это. Ты ведь не хочешь, чтобы мне навредили?

– Н-нет, что вы, м-моя госпожа! – испуганно вскрикнул Тюльп. И, только услышав свой голос, осознал, что стоит перед креслом, жалобно собрав руки на груди.

Он повертел головой, смахивая причудливый морок, и громко чихнул. Комната вновь посветлела, а госпожа Полночь оказалась такой же, какой он ее видел до этого много раз: красивой, но все же вполне обыкновенной женщиной.

Тюльпинс присел, озадаченно почесывая затылок. Он прочистил горло, пытаясь придать голосу уверенность, и только после этого заговорил:

– Госпожа Полночь, как я п-понимаю, теперь я в вашей власти. Но не могли бы вы… в память о моей матушке… все же не делать меня слугой? Я стану вашим верным п-помощником. Я немного разбираюсь в ценных бумагах, знаю пару древних языков, весьма посредственно, правда, но… Эм… Еще… – Тюльпинс призадумался, ведь на этом его умения, очень скромные по меркам господ Сорок Восьмого, заканчивались.

– Нет, глупыш, – проворковала госпожа Полночь. – Я куплю тебя у города, и только тогда город не сможет тебе навредить.