Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Эй, комиссар! Оклемался!

Внезапный окрик привел Тюльпинса в себя, и он удивленно осмотрелся: серая комната, серый стол, окна, замазанные серой краской, усатые парни в серой форме… Да ведь он в Сером корпусе! Серый цвет как смешение белого цвета истины и черного цвета наказаний всегда был цветом правосудия. Его носили гордо, им щеголяли, его откровенно боялись.

Тюльпинс потряс руками, закованными в толстые железные кольца, и вскричал:

– Это чудовищная ошибка! П-п-позовите комиссара, мне необходимо с ним объясниться!

– Я тут, я тут, голубчик! – Комиссар Мэтр вальяжно подошел к решетке и отпер ее. Он помог Тюльпу подняться с лавки, все время брезгливо морщась, и проводил к столу, у которого сидели широко улыбающиеся помощники.

– Итак, это вы обнаружили господина Тюльпинса? – Комиссар улыбнулся в пышные усы. – Похвально, похвально… Где, говорите, он был?

Помощники переглянулись, словно прикидывая, какая из версий окажется убедительнее, и наконец один из них заговорил:

– Он напал на нас, сэр. Сегодня рано утром. Когда патрулировали город.

– Вздор, – устало буркнул Тюльп, с нескрываемым интересом разглядывая угри говорившего. – Вы знаете м-м-меня, комиссар. Смог бы я хоть когда-нибудь кинуться в бой?

Комиссар поджал губы, а потом вновь проницательно посмотрел на своего помощника с угрями. Парень тут же сдался:

– На самом деле все не так, сэр, – потупив взгляд, пробормотал он. – Мы нашли его у ворот. Одежда его была мокрой, как будто он всю ночь пролежал под туманом, ну, мы и подумали…

– Подумали, – внезапно голос обрел второй помощник, – подумали, что мертвый он, как все они. А он дышит. Ну, мы его сразу сюда. А тут его портреты лежат, вон… – Парень ткнул толстым пальцем на стол комиссара.

– Довольно. – Комиссар поиграл кустистыми бровями, прикидывая, как дальше вести диалог. – Можете идти.

Помощники подскочили со стульев и отошли к маленьким окошкам, прислушиваясь.

– Ну, молодой господин Тюльпинс, – комиссар открыл ящик стола и выудил оттуда пожелтевший лист бумаги, – растолкуйте мне, пожалуйста, что ваша милая матушка вам сделала, а? Неужели, так захотелось денег? Так не отказывала она вам ни в чем, брали всегда все, что хотели, так ведь?

– К-к-комиссар, – Тюльпинс сглотнул, – мне будет трудно все объяснить, но поверьте мне, я в смерти матери не повинен. Я был в другой части Хранительства с самого конца лета и узнал о ее смерти только вчера.

Комиссар присвистнул, чрезвычайно довольный собой. Видимо, именно такого ответа он и ожидал.

– Говорите, только вчера, молодой господин? А как же этот документик, а? – Он сунул под нос Тюльпу бумагу, что вертел в руках. – Вот, три недели назад вы переводите все свое состояние из банка Пятого и Сорок Восьмого, где у вашей матушки были непомерно большие вклады, в более мелкие банки, разбросанные по всему Хранительству. Стало быть, три недели назад вы уже знали, что все деньги госпожи Энли принадлежат вам, так ведь?

Тюпинс уставился на бумажонку, усыпанную бисерным, едва читаемым почерком, и мурашки пробежали по его спине. Документ господина Фату, как же, как же… Еще одна злая шутка Путника. Жестокая и лишившая Тюльпинса всякого шанса на выживание шутка.

– Я… я был обманут м-мистером Твалем, – прошептал Тюльп, пытаясь найти в себе силы и осознать происходящее.

– Ох, полноте, молодой господин! – Комиссар раздраженно взмахнул рукой. – Мистер Тваль сам предоставил мне этот документ, как только вернулся в Сорок Восьмой. Он понятия не имел, зачем вам ехать в Тринадцатый, а потому был в ужасе, когда понял, что помогал убийце!

Тюльпинс опустил лицо на руки и мелко затрясся. Слезы пересохли, полное непонимание происходящего оглушало. Как его цветущая прекрасная жизнь могла обратиться в это?

– Итак, вам нечего мне предъявить в свою защиту, как я погляжу? Тогда вы непременно будете отправлены в Третий. Прощайтесь с головой, Тюльпинс. Там не любят таких жестоких и расчетливых убийц.

– О, комиссар, комиссар, милый комиссар! Не торопитесь, я прошу вас! Все совсем не так, как вы говорите!

Тюльпинс удивленно поднял голову, узнав голос. Мистер Элнеби, помощник госпожи Полуночи, элегантной походкой направлялся к столу главы Серого корпуса. Он стал, кажется, еще худее, еще бледнее. Нос его и вовсе стал походить на кончик заточенного пера.

– Эм, я вот тут хотел передать вам кое-какую бумагу, комиссар. Поверьте, госпоже Полуночи очень важно, чтобы вы прочли ее до того, как натворите глупости.