Жозеф Рони-старший - Навигаторы Вселенной

— Pater in manus tuas commendo spiritum meum! [6] Отче! В руки Твои предаю дух мой (лат.) .

Серебристый отсвет зари застыл на заснеженных горных вершинах. Предутренний ветер волновал гладь озера. Синицы, которых я подкармливал, прилетели за своим угощением. Возница принял мой багаж, и я отправился навстречу будущей жизни. Мне захотелось проехать через Голгофу. Остановившись перед деревьями, где я вчера говорил с Франческой, я вдруг почувствовал внезапный упадок сил. Я прислонился к тому же самому дереву, что и она вчера. Закрыв глаза, я так простоял довольно долго.

Шелест листьев пробудил меня от сладкой дремоты. Передо мной предстало чудесное зрелище: Франческа собственной персоной. Она нежно смотрела на меня. Взгляд ее был полон беспокойства, но в нем не было ни малейшего страха. Тень усталости легла ее веки, такая очаровательная!

— Почему вы хотите сделать мой отъезд еще ужаснее? — вскричал я.

Она улыбнулась, и в первый раз я увидел выражение злобы на ее лице. Она ответила:

— Я не могу жить вдали от вас!

Жизнь, слава, могущество хлынули в меня подобно солнечному лучу, осветившему непроглядный мрак.

Франческа снова заговорила:

— Я ни в чем не виновата перед вами. Мое беспокойство не является притворным — оно сильнее меня. Я напрасно пыталась его преодолеть. Может быть, в мире нет другого существа, для которого любовь была бы так страшна.

Я нежно взял ее за руку; крохотная нежная и дрожащая ручка доверчиво осталась в моей ладони.

— Но почему же любовь настолько страшна для вас?

Очаровательное личико отвернулось от меня.

— Потому что я всегда знала, что я сразу же буду нераздельно связана с тем человеком, которого полюблю. Потому что я должна буду отречься от себя, и для этого мне нужно быть уверенной в своем супруге так же, как в себе самой. И, наконец, сейчас, когда я говорю вам все это, я уже перестала существовать как отдельная личность! Моя свобода мертва. Теперь я ваша навсегда, ваша рабыня, и всегда будет ваша воля, а не моя!

Пока мы спускались в долину, я тихонько шептал:

— Все же в том коротком приключении, которое называется нашей жизнью, есть великолепнейшая черта: наше самое заветное желание — это ни слава, ни богатство, но могущество, но слабое существо, подобное нам. Немного живого пламени, черты лица, силуэт, жесты и звук шагов! [7] Первый из этих рассказов был запрещен к продаже в книжных магазинах. Второй — это отрывок из «Молчаливой»

С самого рождения Абель казался совершено не похожим на своих братьев. Можно подумать, что он принадлежит к другой человеческой породе. Позже ощущение странности отделило его и от детей, и от взрослых. Никто так и не понял причину этой аномалии. Дело было не во внешности: у него были рыжеватые волосы и бледное лицо, как у всех прибывших с Севера на беспалубных кораблях, чтобы завоевать наши земли, разграбить сокровища и увести женщин. В провинции полным-полно потомков тех людей.

Вид его внушал беспокойство и вызывал ощущение чего-то далекого, затерянного в пространстве и времени.

Речь Абеля также казалась необычной, еще и потому, что до двенадцати лет в нем не было ничего, что бы выделяло его среди остальных, но иногда непонятно какая тайна неуловимо мелькала в самых обыкновенных словах. Его жесты вызывали беспокойство; даже когда он делал точно то же самое, что и остальные дети, казалось, что все равно он все делает не так, будто он был левшой, который пытается действовать правой рукой.

Едва ли не с рождения он удивлял особо чувствительные натуры: он вызывал в их воображении жителей необитаемого острова или затерянных в морских просторах, сновидения, окутанные туманом, глубины, где борются мрачные темные растения и звери, живущие в той же пучине вод.

Он принадлежал к посредственному и мирному семейству, которое не предавалось никаким саморазрушительным мечтаниями. Несколько арпанов [8] Старинная земельная мера во Франции; теперь употребляется парижский арпан. перегноя окружало домик, куда свет проникал через низкие дверные проемы, пробитые в каждом из четырех фасадов. Сад обеспечивал их местными фруктами, в огороде всегда было в изобилии овощей, две коровы и четыре козы паслись на выгоне с сочной зеленой травой.

Так как эта семья испытывала почти что ужас по отношению к мясу, она вела легкий образ жизни, с радостями, в которых не было ничего жестокого.