Ким Робинсон: Марсианская трилогия

под «Эхнатона»,

«Голубой» под «Screens» и Мисиму.

С Майей – Астор Пьяццолла, «Полночное танго».

С Энн – Гурецкий, Третья симфония, Пол Винтер,

«Sun singer»

И японская песня Сакура.

С Саксом – струнные квартеты Бетховена и сонаты

для фортепиано.

С Надей – Армстронг пятидесятых, Клиффорд

Браун, им вслед…

Чарльз Мингус.

С Мишелем – Кит Джаррет, «Концерт в Кельне».

С Ниргалом – Наджма.

Вечные Ван Моррисон, Пит Таунсенд и «Yes».

Ван, если я счастлив,

Пит, если я злюсь,

Стив, если в ударе,

Астор, если сдаюсь.

Отчет о первом зафиксированном случае ареофагии Для Терри Биссона

В сорок три я почти бросил Марс,

Наброски листая, медлил —

Прелесть романа и дел любых

Возникает не сразу, ждёт момента,

Среди занятий придёт, а до —

Хаос и мука, но, помня о том,

Я ощущал, что могу связать их,

Сделать одним – завершатся труды

Чудом, исполненьем желаний.

Странных реликвий настало время —

Марса осколков – архонит

Упал в октябре возле Нигерии,

В шестьдесят втором – миллионы лет

Пробыл в космосе, а потом

В ожерелье жены мерцал.

Сломав оправу, я камешек взял,

На крышу влез на закате:

Вороны к гнездам летят с полей,

В сумерках черен прибрежный кряж,

С запада златорунной отарой

Льнут к нему тучи в сини небес.

Ветер в дельте свеж: я замёрз —

Мужик в годах, на балке верхом,

Не фальшивку из Джерси разгрызть готов,

Но, истинно, дольку Нового Света —

Странно даже представить это —

С соседней планеты камень.

Объяснить невозможно, но мне,

Мечтавшем о Марсе, на земле

Открылся, полный трепета мир,

Лучше, чем прежде, я видел его:

Вечер вокруг красотою дышал,

Ночь опускалась, как занавес в театре,

Плыла на восток чёрных птиц череда,

Мой дом – под ногами. В солнца лучах

Утёс купался – и я положил

Камень в рот. Увы! Ничего —

Ни тока по венам, ни языков

Новых в копилку – не разжевать мне,

Не раскусить создание Марса.

Вкуса у камня, видимо, нет,

Скрипит на зубах, как песок,

Коль проглочу – окажется смыт,

Но желудочный сок, касаясь,

Сгладит контуры, унесёт

Пару атомов – ведь графит

Остается в костях – у него

Семь лет цикл распада, даже год —

Уже хорошо – так я сидел,

Переваривал Марс, солнце в глаза

Било сквозь Бериессы щель.

Дует ветер – как листья осенью,

Жизни кружит, но невозможные

Эйфория и скорбь – одно:

Пыльный вихрь, игра настроения.

Плыть ли ястребом в небесах,

Виться змеем в прахе земном —

Все – гармония и сплетение

Неких тайн. Чтоб закат такой

Увидать, нужно много лет

Тренировки воли и взгляда:

Чудный день, когда мир пришел

В равновесье с моей душой.

Я глотаю Марс – предо мной

Миражи цветут, притворяясь

Калифорнией.

Красный плач

Этого не понять

Никогда, никому, поверь:

Ни через призму минувшей жизни,

Ни заселяя Марс теперь,

Они не узнают, как здесь было,

Прежде, чем мы изменили мир.

Как небо алело в закатный час,

Как просыпались в солнца лучах,

С бодростью в теле – камни у ног

Всегда на две трети легче земных,

Даже в снах, заветом сочли мы

Этот факт, и путь был открыт

В суматохе дел и событий:

Нить Ариадны, скользя змеей,

Иногда исчезала, чтобы вновь

Появиться и вести за собой,

Мостками над бездной лечь.

Как зависели в эти дни

От скафандров, в которых шли, —

Не добыча пыльных ветров,

Но пилигримы, пьяны

От страсти: смотрели вдаль,

Сгорая в марсианском огне.

В венах, в уме он пульсировал —

Мысль рождалась из тьмы:

«Человек подобен планете,

Поверхность её и душа —

Близнецы – им не жить

Друг без друга», – с неё

Начались перемены.

Правду – прошлого больше нет —

Мы принять не хотели.

Не узнавали знакомых мест,

Видов памятных и каменьев,

Все былое в минуту одну,

Растаяло как туман,

Марс без покровов пред нами лёг,

Расчерчен ветрами, наверное.

Мог бы Маленький Принц здесь мечтать:

В маленьком мире думать о том,

Почему зажигают звезду,

На склоне вулкана грезить,

За небесами искать ответ —

Прочь улетели и мы, и, в песке

Красном простершись, поняли вдруг:

Мы чужие на этой земле,

И всегда знали: Марс нам – не дом.

«Мы лишь гости на этой планете», —

Сказал Далай-лама очень давно.

Столетье всего тут живём,

И, может быть, пробил час,

Забыв про эго, служить добру,

Как Будда всем помогать.