Ким Робинсон - Марсиане [сборник]

– Ох парень, вот это запашок.

Если так подумать, это довольно поразительно: подгузники воняют из-за того, что из какашек выделяются летучие газы, состоящие из органических молекул, не существовавших в более ранние космические эпохи, во времена первого поколения звезд. То есть появление этих запахов стало возможным лишь после того, как достаточное количество звезд взорвалось, чтобы насытить галактику сложными атомами. Поэтому каждая молекула этого запаха служит свидетельством невероятной древности вселенной и вероятной вездесущности жизни как эмерджентного феномена, а если рассматривать запах как космологическую тайну, то можно утверждать, что она указывает на возрастание порядка в энтропической системе, то есть этот запах – настоящее чудо. Поразительно!

Звонит телефон. В электронах, проносящихся сквозь сложные металлические пути, к нему поступает оцифрованный голос любимой, воссозданный у него в ухе с помощью колебаний мелких конусиков из усиленного картона.

– О, привет, милая!

– Привет. – Они быстро обмениваются информацией и еще парой нежностей, и она заканчивает словами: – Не забудь поставить картошку в духовку.

– Ага, хорошо. Какую там температуру выставлять?

– Где-то триста семьдесят пять.

– По Фаренгейту?

– Да.

– Знаешь, что мне это напоминает? Прозрение, которое мне явилось, когда я менял Тиму подгузник!

– Да ну? И что же это было?

– Мм… э-э… Уже забыл.

– Ладно. Картошку не забудь.

– Не забуду.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Когда принтер останавливается, стопка бумаги достает до пояса.

– Три! Три! Три! – восклицает Тим.

– Много раз по три, – соглашается он, ощущая некоторую тревогу от того, насколько длинной получилась его работа, а заодно и вину за те деревья, что пришлось вырубить, чтобы ее опубликовать. Но сомнение – это лишь периферийное зрение предстоящей смелости.

Тим пытается помочь, вытаскивая страницы и пихая их себе в рот.

– Нет, погоди. Здесь и так проблемы с последовательностью, прекрати.

– Не.

Он укладывает рукопись в три коробки, отбиваясь при этом от голодного ребенка.

– Вот, съешь печеньку.

Он дает Тиму печенье, при этом записывая адрес и наклеивая марки на коробки, демонстрируя амбидекстральную способность  [88], характерную для современных американских родителей. Тех родителей, которые кичатся своим, несомненно, гипертрофированным corpora callosa  [89], которое разве что наружу не выпирает.

– Ладно, давай отнесем это к почтовому ящику. Если успеем, как раз придем перед почтальоном. Я понесу их в руках, а ты полезай в рюкзачок для малышей, хорошо?

– Не.

– Хорошо, тогда в рюкзачок для больших мальчиков. Да.

Десять минут тяжелой борьбы, и Тим оказывается в рюкзачке у него за спиной. Победа по очкам ценой лишь рассеченной губы. Еще и уязвимости ушей в ближайшие несколько минут.

– Ай! А ну-ка прекрати!

– Не.

Он приседает, чтобы поднять три коробки, и его хватают за уши. Рывок – и он выпрямляется, а малыш уравновешивает коробки, которые он прижимает к груди.

– Уф-ф! На Марсе-то будет на шестьдесят два процента легче! Так, посмотрим, сможем ли мы идти? Легко! Так, а дверь-то закрыта. Хм. Тим, ты можешь ее открыть? Поверни-ка ручку, пожалуйста! Так, сейчас я немного наклонюсь… Ой! Ничего, я сам. Так, давай-ка. Я сейчас.

– Не.

– Так, опять встаем. Идем дальше. Ой, а картошка! Не забудем, когда вернемся?

– Не.

– Не забудем. Знаешь что, я оставлю дверь открытой и, когда мы ее увидим, то скажем: «Ой, дверь открылась, картошка не забылась». Все, идем-идем.

Вышли на улицу, на извилистую деревенскую дорожку, обсаженную цветами и деревьями. Терраформирование во всей красе – это была плоская пустынная долина, в которой теперь цвели растения, привезенные со всей планеты. Все на виду, пока шагаешь с сорока килограммами бумаги и извивающимся ребенком.

– Ай! Ой! Ой!

Потея от жары, дрожа от напряжения, он достигает почтового ящика и ставит на него свой груз.

– Принесли. Наконец-то. Можешь в это поверить?

– Не.

Коробки с рукописью еле пролезают в отверстие. Приходится их заталкивать. Лежащая рядом палка помогает справиться, пропихнуть один за другим.

– Жаль, что ты не съел еще немного страничек. Я даже знаю, какие стоило бы тебе отдать.

– Не.

Последняя пролезла. Миссия выполнена.

На несколько мгновений он останавливается, пока пот сводит на нет эволюционное назначение его бровей и словно затекает даже в его душу.