Игорь Дубов - Рай для спасенных

Тем более, что новые места совсем не ждали нас с распростертыми объятиями. У решительности и смелости есть своя оборотная сторона. То, что необходимо на войне, не годится в мирной жизни. Проводя отпуск на Земле, я ясно чувствовал, что отталкиваю окружающих меня людей, но ничего с этим поделать не мог. Даже не знаю, за что меня полюбила Алена.

Алена… Я прикрыл глаза, привычно вызывая из памяти ее образ. Вот она выходит из воды, серебристые русалочьи волосы стекают по плечам. Она еще не видит меня и смеется, говоря что-то своему спутнику. Сейчас наши глаза встретятся, она ахнет и, забыв обо всем, бросится ко мне…

Видно, я задремал, сидя в своем скафандре. Потому что проснулся от резкого сигнала общей связи. Я кинул взгляд на часы. Была половина первого. С момента разворота корабля прошло восемь часов — я и не заметил, как.

На экране высветился Мастер. Он выглядел бодро, и, не обнаружив в нем подавленности, я воспрянул духом. Зря Мастер не стал бы дергать нам нервы общим вызовом. Значит, аримаспы уже нанесли удар. И, видимо, никто не погиб.

Только полминуты спустя я понял, что это не бодрость, а предельная собранность человека, решающего одну из самых сложных и самых важных в своей жизни задач.

— Снова была вспышка излучения, — сообщил Мастер. — Надежда на скафандры, к сожалению, не оправдалась. Засветилась Лизи… — Он умолк, и видно было, как лицо его передернула судорога. Потом он продолжил: — На изъятие биопроб и обработку данных нам надо около часа. После этого будет объявлен общий сбор.

Я заметил, что глаза его пробежали по экрану монитора, быстро ощупывая наши напряженные лица. Очевидно, он не увидел на них того, чего хотел, поэтому неожиданно сухо закончил:

— Полагаю, скафандры теперь можно снять.

Значит, Лизи. Я представил себе Кена и почувствовал острый укол пронзившей меня насквозь жалости. Кен и Лизи склеились по нашим меркам очень давно. Пользуясь тем, что в экипаж всегда входило двое расчетчиков, они не расставались уже лет пять. Что значит для Кена смерть Лизи, я вряд ли мог себе представить. Но в том, что он испытывает жуткое потрясение, не было никаких сомнений.

Я вдруг почувствовал, что мне будет трудно встретиться с Кеном, а тем более посмотреть ему в глаза. Часть ответственности за смерть Лизи лежала и на мне. Тем более, что голосовал я, так и не будучи до конца убежденным в правоте Мастера. Скорее всего, Мастер определит точку, где находятся аримаспы. Но Лизи нам уже не вернуть.

Выбравшись из скафандра, я поволок его в шлюзовую. По дороге мне встретился Рей, уже освободившийся от своего снаряжения. Сейчас он выглядел гораздо менее бодрым, чем утром. Подхватив скафандр за шлем. Рей помог мне добраться до камеры. Пока мы несли скафандр, он не произнес ни слова, только тяжело сопел, но когда дверца моей ниши наконец встала на место, он повернулся ко мне и мрачно сказал:

— Боюсь, Серхито, нам еще придется заплатить за все это.

— За что «это»? — не понял я.

— За самонадеянность, — ответил Рей. — За самонадеянность и… — Он замялся, подбирая слово. — И за упрямство, — закончил он.

Мне тоже было не по себе, но тут я не сдержался. Уж больно здорово он залепил мне утром.

— А как же «глаза боятся, руки делают»? — спросил я. — Ты, вроде, был готов к этому.

— Я и сейчас готов, — Рей резко дернул головой, но тут же взял себя в руки. — Мне только кажется, что мы совершили ошибку.

— Возможно, — сказал я.

Говорить о случившемся мне сейчас не хотелось. И я был благодарен Рею, что он понял меня. Во всяком случае, он не стал развивать эту тему. Бросив на меня быстрый взгляд, он молча кивнул и, повернувшись, пошел по коридору. А я отправился к себе.

В каюте я сразу лег. Заснуть я уже не мог и поэтому просто лежал, прислушиваясь, как меня постепенно охватывает нервная дрожь. Целый час бездеятельного ожидания представлялся мне пыткой.

Чей-то робкий стук в дверь пробил мое тело, словно электрический разряд. Странно было, что кто-то пришел ко мне без предварительного вызова.

— Да! — крикнул я и сел.

Дверь отворилась, пропуская Еву.

— Серхито? — она неуверенно шагнула вперед, а потом быстро, не дожидаясь, пока дверь встанет на место, подошла, почти подбежала ко мне.

— Садись, — сказал я, подвигаясь на постели. По привычке я держал ее раздвинутой во всю ширину, хоть в этом рейсе вторая половина и пустовала.

— Что же будет? — пробормотала Ева, зябко вжимая голову в плечи, — Что будет дальше, Серхито?