Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

На той стене, где Илья оборону держит, там коршунам степным несладко приходится. Подтягивают ему снизу бревна на воротах, Илья их на лестницы приставные мечет. Уронит пару стволов в полтора обхвата — и нет лестницы. В других местах тяжелее. Там враг наверх взобрался, секутся люто. С одной стороны — злоба звериная, с другой — мужество отчаяния. Чья-то возьмет?

Два дня, не утихая ни на мгновение, — ночь ли, день — кипела битва. Степнякам легче; одна волны схлынет, ей другая на смену, а киевлянам туго приходится. Все, кто оружие держать может, старый и малый, живой и умирающий, все на стенах. Еще немного, и сбудется обещание Калина, только в песнях Киев и останется, коли будет, кому складывать. Не случилось. Уберегла судьба. Подоспела помощь долгожданная изнемогающему городу.

С двух сторон ударили подошедшие рати. Как сговорились Алешка с Добрыней. Так на степняков насели, им теперь не о богачестве киевском думать. Не ждали, потому и растерялись поначалу. Алешкина рать с берега, противоположного Киеву, врага погнала, очистила; Добрыня в спину ударил, мало до шатра хана великого не прорубился.

И снова: почуял хищник, коли дать слабину, уйдет добыча верная. Оклемался немного, и с новой силой насел. Еще два дня без передыху секлись, так, что по полю перед стенами ходить невозможно стало. В болото земля обратилась, кровушкою людской пропитавшись. Сдюжили, однако. Дошли вести: Мишка Потык подбирается, Самсон Самойлович рать ведет, Полкан пути отходные режет… Хорошо бы сказать: дрогнула нечисть, побежала… Нет такого. Ушли, огрызаясь, даже часть даров киевских прихватили. Раны зализывать. Их, правду сказать, и не преследовали особо. Некому преследовать. Что гридней, что горожан не ратных полегло, не счесть. А степняки, уходя, машины свои просто так не бросили; смолой облили и подожгли. Разом занялись; с тех, которые высокие, ветром в город пламя забрасывать стало, занялись избушки с теремами, еле справились.

Князь же обиду великую на хана затаил. Одной думкой живет — поквитаться. Вдруг сразу вдогонку не бросился — сначала город восстановить надобно, осмотреться насчет убытку, воздуху глотнуть. А уж потом и в гости наведаться.

Про богатырей тоже не забыл. Как народ Илью приветствовал, как Алеша с Добрыней на зов позамешкались, как снова не вняли его увещанию доброму новым обычаем жить. Пока суд да дело, чтобы вновь оплошки какой не случилось, ступайте, молодцы, на заставу от Киева дальнюю, к Степи ближнюю, стерегите супостата.

Застава… Одно название. В потемках увидишь — испугаешься. Вроде, не могла долго пустовать, а такая позабытая-позаброшенная, ровно никто никогда здесь и не бывал. Поставили, лет сто назад, и ладно. Частокол погнить местами успел, повывалиться, колья кто куда торчат, будто зубы чудища какого. Вышка не пойми как держится, наклонилась — дунь на нее, то ли свалится, то ли рассыплется, — что первей, непонятно. Навес за частоколом, лучше и вовсе не смотреть. Паук-сенокосец, да и только.

Глянули богатыри на такое жительство, руками развели. Оно, конечно, коли за чем не присматривать да не ухаживать, еще и не до такого состояния довести можно. Только ведь им здесь не ночь ночевать и не день переждать. Обустраиваться надобно. А как обустраиваться? Леса поблизости не видать, так, кустарник реденький, инструментов с собой нету. И припасов нету, и посуды. Ручеек, правда, есть. Но из него разве что напиться, ну, там, умыться, а что касается рыбы — одни лягушки.

Алешка больше прочих удивлялся, глазам не верил. Он прежде бывал на этой заставе, давненько, но бывал. Никак глазам своим поверить не может. То по солнцу обойдет, то против, все разглядывает. А чего тут разглядывать-то? Развалюх не видал? Тут не любоваться, тут рукава засучать надобно.

Поначалу все, что погнило, в кучу сволокли, — в костер сгодится. Что держалось, выровняли, прикопали, землю вокруг поплотнее прибили. Пару железяк нашли, — петли, должно быть, воротные, — ими и прикапывали. Отошли, со стороны посмотреть на дело рук своих, аж оторопь взяла. Еще страшнее стало, чем прежде было. Может, оно и к лучшему? Коли самим страшно, так врагу еще страшнее станется?

Повечеряли, ночью по очереди по сторонам посматривали, а поутру, чем свет, Алешку, как старожила местного, — один раз все-таки бывал, — послали дознавать, где чем разжиться можно. Князь, отправляя их из Киева, о том, чтобы гривен дать, позабыл совсем, — и то сказать, на степняков поистратился, — свои взяли, у кого сколько оставалось. К полудню вернулся. Котел приволок, инструмент, припасов немного. Что у него, что у Добрыни, кони — как у Ильи. Когда надо, одним скоком версту покрывает. Неблизко от заставы ихней люди живут. Оно и понятно, от Степи подальше, к Киеву поближе. Но коли нужда, наведываться можно. Лес тоже разведал. В общем, за полдня туда-сюда обернуться вполне успевается.