Вольга Медейрос - Жертвуя малым. Том 2

«Я не хочу тебя потерять, – уткнувшись носом в теплое плечо подруги, глухо проговорила Риша. – Я не хочу, чтобы то, что мне открылось, стало моей реальностью через неделю».

«Утром накануне Мистерий, в последнюю нашу встречу, Сардис сказал мне: «Я пробовал выяснить, как это бывает, но никто не смог мне сказать доподлинно. Я только понял, что сразу там ничего не делается, должно пройти какие-то время. Поэтому ты не бойся и не паникуй, и скажи родителям, чтоб они не переживали, если от меня не будет немедленной весточки. Вы просто ждите ее, и все, будьте терпеливы. Боги обязательно дадут вам знак, оповестят вас о том, что со мной случилось». Я спросила его, как он может быть так уверен, если до этого ни разу, ни от кого из жертвенных агнцев, прошедших таинство до конца, не были ни единой вести. И знаешь, что он ответил мне? – Риша, сдерживая слезы, только покачала головой. Ами вынула ладонь из ее слабых пальцев и ласково погладила ее по голове. Риша ощутила, как по щекам побежали теплые, горькие капли. – Сардис сказал: «Я стану великим жрецом, в этом нет никаких сомнений. Ведь это единственное, что еще не сбылось из предсказаний гадателя. Он рассказал мне мою судьбу и каждое слово, произнесенное им, оказалось правдой. Не отчаивайся, милая сестричка, просто верь: боги обязательно пошлют тебе знак. И мы еще встретимся все вместе, милая!» Я ждала этого знака, все это время ждала его, стараясь не отчаиваться. Это было трудно, и я, сказать по правде, почти утратила надежду. Но теперь твое признание вернуло меня к жизни! Спасибо тебе, дорогая!» – чмокнув Ришу в щеку, Ами обхватила ее обеими руками и, засмеявшись, сжала в крепких объятиях. Риша продолжала плакать, но недоумение быстро оттеснило печаль.

«О чем ты говоришь, я не понимаю? – Ами все тискала ее, заливисто хохоча, а Риша старалась подбирать слова как можно деликатнее. – Ведь ты же сама сказала, что старый гадатель ошибся».

«Узнаем! – встряхивая ее и вновь прижимая к себе, энергично отвечала Ами. В обычном своем состоянии она так и кипела энергией и всегда была жизнерадостной, но за последние несколько месяцев Риша привыкла наблюдать ее только в подавленном состоянии. И теперь столь резкий возврат к прежней Ами слегка напугал ее. Но это был добрый знак, ведь правда? – Дождемся и узнаем, подруга!» – взяв Ришу за руки, она закружилась с ней в хороводе. Хорошо хоть, они были одни в вечернем парке, недалеко от их спального барака, и могли кружиться сколько душе угодно, не боясь наткнуться на какой-нибудь неучтенный предмет.

Раскружившись так сильно, что голова сделалась легкой и воздушной, а чувство направления дало сбой, они, держась за руки и до слез хохоча, рухнули в упругую летнюю траву. Все вернулось на круги своя, и гнетущее облако тоскливой безысходности, окружавшее Ами последние пять месяцев, исчезло. Нежась в густой благоухающей траве, они болтали о пустяках до тех пор, пока за ними не пришла рассерженная помощница комендантши. «Выпишу вам выговор, будете знать», – брюзжала она, пока они все втроем торопливо возвращались в барак существенно позже положенного по распорядку часа.

Все товарки уже вовсю спали, и девочки, толкаясь локтями и сдавленно хихикая, торопливо переоделись в ночные сорочки и забрались в постель. Впервые за долгое время Риша быстро заснула и проспала спокойным умиротворенным сном целую ночь.

Последующие с момента пробуждения три дня являли собой наглядный кармический урок или же, образно говоря, напоминали попытку убежать от собственного хвоста.

Риша проснулась со сжатыми в холодный комок внутренностями, и это – как станет ей понятно в дальнейшем – означало, что она совершила (или совершит) роковую ошибку. Будущее часто открывалось ей на зыбкой грани сна и пробуждения, задавая утреннее настроение. Изредка у нее случались и другие, куда более информативные предчувствия, посещавшие ее в те минуты, когда она делала что-то по-настоящему любимое: лепила посуду или фигурки из глины, ухаживала за статуями или слушала истории Шабо.

Однако в этот раз в ее распоряжении оказались только ощущения: отголосков смутного кошмара, тяжелой головы, чужого места, благоговейной и опасливой заботы. Она вдруг поняла, что испытывает беспокойство: своим вчерашним вечерним разговором с Ами она изменила будущее, но не знала, в какую сторону. Обрывки фраз из будущего долетали до ее ушей: вот она пытается узнать у чужих незнакомых людей, где Ами или Шабо, можно ли поговорить с ними, но незнакомцы неуклюже переводят тему. «Ами мертва?» – подспудное, точит Ришу из будущего подозрение, но предположить вслух она не решается. Наконец, ей удается догадаться, что она в больнице на некоем подобии карантина, но как, почему и где Ами и Шабо, ей неизвестно. Риша из будущего знала о том, что своим злоключением она обязана гигантским червям (ужас) и собственной наивности (печаль), а еще в этом как-то замешаны Ами (жалость, скорбь), Берилл (сочувствие, благодарность) и статуи (ужас, страх за Шабо). Риша из настоящего попросту ничего не понимала. Раньше ей никогда не приходилось разгадывать собственные пророчества как головоломку.