Кассандра Клэр - Призраки Сумеречного базара. Книга первая [litres]

– Мне жаль, что ты так и не увидел свою прабабушку. Она была очень похожа на тебя. Самая милая женщина, которую когда-либо создал Бог, – сказал отец. – Не считая твоей матери.

В комнату тенью скользнул Брат Захария, смешавшись с другими тенями, и позвал отца Мэтью к постели матери.

Мэтью остался один.

В сгущающейся темноте он смотрел на перевернутый стул матери, выпавшую из ее рук лепешку и след из крошек, ведущий в никуда. Стол так и остался неприбранным после завтрака. Он, Мэтью, всегда тащил своих друзей и семью в художественные галереи, всегда стремился вальсировать по жизни, всегда рассуждал о правде и красоте, как дурак. Это он понесся сломя голову на Сумеречный базар и беспечно доверился обитательнице Нижнего мира, потому что Нижний мир всегда манил его, потому что фейри назвала Сумеречных охотников жестокими, и Мэтью согласился – а как же, ему ли не знать? И в том, что случилось, нет вины ни фейри, ни Аластера, ни кого-то еще. Это он, Мэтью, сделал выбор, когда решил не доверять своей матери. Он накормил мать ядом своими собственными руками. Он не дурак. Он злодей и преступник.

Мэтью повесил белокурую голову, доставшуюся ему через отца от бабушки, которую тот любил больше всех. Мэтью сидел в темной комнате и плакал.

Брат Захария спустился по лестнице после долгой битвы со смертью, собираясь сказать Мэтью Фэйрчайлду, что его мать будет жить.

Джеймс и Люси, приехавшие с Тессой, весь день в ожидании просидели в холле.

Люси бросилась к Брату Захарии, вцепившись в него окоченевшими руками: – Тетя Шарлотта, она в безопасности?

Да, мои дорогие , сказал Джем. Да.

– Слава ангелу, – еле слышно произнес Джеймс. – Иначе сердце Мэтью не выдержало бы. И наши тоже.

Брат Захария сомневался насчет сердца Мэтью после такой чудовищной выходки, но постарался, как мог, утешить Джеймса и Люси.

Идите в библиотеку. Там разожгли камин. Я пришлю к вам Мэтью.

Он нашел Мэтью в столовой. Некогда излучавший радость и смех, мальчик трусливо вжался в стул, как будто не мог вынести того, что ожидал услышать.

– Моя мама, – тотчас прошептал он голосом хрупким и сухим, как старые кости.

Она будет жить , сказал Джем и смягчился, увидев боль мальчика.

Джеймс знал сердце своего парабатая лучше, чем Джем.

Было время, когда маленького Уилла все считали худшим из зол, и не без основания. Все, кроме Джема. Он не хотел учиться у Безмолвных Братьев ни суровому осуждению, ни жестокосердию.

Мэтью поднял голову и посмотрел на Брата Захарию. В его глазах сквозила мука, но голос не дрогнул.

– А ребенок?

Брат Захария сказал: Ребенок не выжил.

Мэтью вцепился в края стула, так что побелели костяшки пальцев. Сейчас он выглядел старше, чем всего пару дней назад.

Мэтью , сказал Брат Захария, стараясь отгородиться от гула голосов братьев в голове.

– Да?

Можешь положиться на молчание Безмолвного Брата, сказал Джем. Я никому не скажу про Сумеречный базар и про твою покупку.

Мэтью сглотнул. Джем подумал, что Мэтью бросится его благодарить, но на самом деле Джем делал это не ради благодарности.

Я никому не скажу , продолжил он, но ты сам должен все рассказать. Если хранить секрет слишком долго, он начнет медленно убивать душу. Однажды я видел, как секрет едва не погубил человека, самого достойного из всех смертных. Такой секрет – как сокровище, спрятанное в гробнице. Мало-помалу яд разъедает золото. К тому времени, как дверь гробницы откроют, от сокровища не останется ничего, кроме пыли.

Брат Захария смотрел в юное лицо, когда-то такое светлое и яркое. Он ждал и надеялся, что когда-нибудь это лицо снова озарится светом.

– Это все из-за Сумеречного базара, – дрогнувшим голосом произнес Мэтью.

Ты так думаешь? – спросил Джем.

Мальчик тряхнул белокурой головой.

– Прости, – холодно произнес Мэтью. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Сердце у Захарии оборвалось.

Так тому и быть, сказал он. Джеймс и Люси ждут тебя в библиотеке. Пусть они утешат тебя, как смогут.

Мэтью встал со стула, двигаясь так, словно вдруг состарился за день. Иногда отрешенность, которой обладали все Безмолвные Братья, помогала им оставаться бесстрастными наблюдателями, далекими от жалости.

Брат Захария знал, что пройдет очень много времени, прежде чем на душе у Мэтью Фэйрчайлда станет легче.

Библиотека в доме Мэтью была куда более скромная, чем в лондонском Институте, и не такая любимая и уютная, но в тот вечер здесь горел камин, и Эрондейлы ждали Мэтью. Спотыкаясь, как будто шел с мороза и едва мог передвигать озябшими ногами, он переступил порог комнаты.