Томи Адейеми - Дети крови и костей [litres]

Бойня в храме отдаляется. Я в сознании сентаро. Вижу женщин, чью кожу украшают изящные белые узоры. Они поют на непонятном мне языке.

Воспоминание длится всего секунду, а затем я понимаю: ничего не вышло. Моя магия здесь бесполезна. Свиток остается целым.

– На помощь!

Оборачиваюсь на крик. Духи Зели пронзают моих стражников, словно стрелы. Солдаты отступают, но тьма пожирает их. Не успевая даже упасть, они рассыпаются в прах. В этот миг все становится на свои места. Ответ у меня перед глазами.

Возможно, если бы я был поджигателем, то смог бы сжечь пергамент, но сила проводника здесь не поможет. Свиток – всего лишь вещь, без разума, который можно контролировать, и тела, что можно обездвижить. Моя магия не уничтожит его.

Другое дело – магия Зели.

Никогда еще не видел такой силы. Зловещая и коварная, она разрушает все на своем пути, бушуя в святилище, как торнадо. Ее черные стрелы поражают с быстротой копий, пронзают доспехи, рвут плоть. Те, кому не повезло с ними встретиться, превращаются в пыль.

Если все получится, свиток тоже исчезнет.

Делаю глубокий вдох – возможно, последний в моей жизни. Смертоносные стрелы Зели насквозь пронзают в живот четырех солдат, оставляя там зияющие дыры. Спустя секунду от них остается только горстка пепла.

Когда Зели разрывает других солдат, я выбегаю вперед.

– Это ты виновата! – наполняет храм мой крик.

Зели замирает. Не думаю, что когда-нибудь буду ненавидеть себя сильнее, чем теперь, но мне нужно, чтобы ей было больно. Речь теперь не о нас. Да и «нас» никогда не было.

– Твой отец мог бы жить! – кричу я. Это граница, которую не стоило нарушать. Но мне нужна ее ярость, ее смертоносный удар.

– Не смей о нем говорить! – Глаза Зели пылают яростью. В них – горе, ненависть и гнев. Мне жаль, но я вынужден закончить начатое.

– Не надо было приходить сюда. Я бы забрал его в Лагос!

Тени пляшут вокруг нее, словно ветер, превращающийся в торнадо.

Она совсем рядом.

Мне конец.

– Если бы ты доверилась, была со мной заодно , он все еще был бы жив. Твой отец, – я нервно сглатываю, – Мама Агба…

Тени бросаются ко мне, быстрые, словно молнии. В последний момент прижимаю свиток к груди, и она понимает свою ошибку, видит ловушку, в которую я ее заманил.

Кричит и отдергивает руки, но уже слишком поздно.

Тени пронзают пергамент.

– Нет ! – Крик Зели отражается от стен купола. В воздухе кружит пепел, оставшийся от свитка. Тени, что вырывались из ее рук, слабеют и исчезают.

Получилось…

Не могу поверить. Все кончено. Я победил.

Ориша наконец спасена.

Магия уничтожена.

– Сын!

Отец бежит ко мне с улыбкой на лице, которой я еще не видел. Пытаюсь улыбнуться в ответ, как вдруг за ним появляется стражник. Заносит меч, чтобы ударить в спину. Мятежник ?

Нет.

Один из наемников.

– Отец! – кричу я.

Не раздумывая, собираю силы, оставшиеся от прикосновения к солнечному камню. Синяя энергия слетает с рук.

Как и в Шандомбле, она овладевает разумом наемника, и он застывает на месте. Мысленно приказываю не шевелиться, пока один из моих стражников не пронзает его мечом в сердце.

Отец спасен. Но при виде моей силы он каменеет.

– Это не то, что ты думаешь…

Отец отстраняется, словно я – чудовище, которому нельзя доверять. Его губы кривятся от отвращения. От его взгляда кровь стынет в жилах.

– Неважно. Меня заразили, но это поправимо, – говорю так быстро, что слова сливаются. – Я сделал это. Уничтожил магию.

Отец носком сапога переворачивает наемника и достает бирюзовый кристалл, запутавшийся у того в волосах. Некоторое время смотрит на камень в своей ладони. Затем его лицо искажается, когда он понимает: этот кристалл такой же, как тот, в крепости.

Снятый с трупа Каэи.

Взгляд отца пылает гневом. Он сжимает рукоять меча.

– Постой…

И пронзает меня клинком.

Вижу его глаза, налитые кровью. Обхватываю острие меча, но не могу его вытащить.

– Отец, прости меня…

Он резко выдергивает меч с приглушенным криком. Ноги подгибаются, и я падаю на колени, зажимая рану.

Что-то горячее льется у меня из-под пальцев. Кровь.

Он вновь поднимает меч, чтобы нанести последний удар. В его взгляде нет любви. Нет гордости, что была там еще секунду назад.

Только страх и ненависть, как те, что были в глазах Каэи. Я чужой.

Но ведь я ведь пожертвовал всем, чтобы быть его сыном.

– Отец, пожалуйста! – хочу попросить прощения, но не могу дышать.