Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

– Здесь и должно быть страшно, – сказал Кьеран, не дожидаясь вопроса. – В этой комнате Король держит пленников, прежде чем они предстанут перед троном. Она для того и нужна, чтобы пугать.

– Кьеран, – Марк придвинулся поближе. – Все будет хорошо.

– Вот это мне и нравится в смертных, – его друг болезненно улыбнулся. – Вы говорите такие вещи просто утешения ради, независимо от того, правда это или нет.

– Что тебе дала та девочка? Малышка на лестнице?

Волосы Кьерана даже в тени были сине-черными.

– Цветочек, – руки у принца были связаны спереди: он разжал ладонь и показал смятый цветок. – Белый нарцисс.

– Прощение, – Кьеран удивленно воззрился на него: королевское образование, кажется, не уделяло достаточно внимания языку цветов. – У цветов есть свой смысл. Белый нарцисс означает прощение.

Принц уронил цветок.

– Я слышал, что говорили люди, когда нас вели сквозь толпу. Но я ничего этого не помню.

– Это отец заставил тебя забыть? – руки у Марка начали болеть.

– Нет, думаю, это просто было неважно. Думаю, я был добр к ним, просто потому что я принц – высокомерный, беспечный… мне просто шла доброта, но я с тем же успехом мог быть и жестоким. Не помню, чтобы я спасал фермы или детей. Жизнь была так легка тогда… я был пьян ею. И не заслужил ни благодарности, ни прощения.

– Кьеран, ты…

– А в Охоте я просто думал только о себе.

Белые пряди пронизали его волосы. Он прислонился затылком к каменной стене.

– А вот и нет, – возразил Марк. – Ты думал обо мне. Ты был добр ко мне.

– Я хотел тебя, – его рот сложился в жесткую гримасу. – Я был добр к тебе, потому что мне же от этого была польза.

Марк покачал головой.

– Когда мы, смертные, говорим, что все будет хорошо, – это не просто утешения ради, – сказал он. – Это еще и потому, что мы, в отличие от фэйри, не верим в абсолютную истину. Мы несем в мир свою собственную правду. Я верю, что все будет хорошо, и от этого мне не так страшно… и я как будто становлюсь чуть-чуть счастливее. А ты сейчас злишься на себя и потому веришь, что все тобой сделанное делалось из чистого эгоизма.

– Но я правда был эгоистом… – запротестовал Кьеран.

– Все иногда бывают эгоистами, – перебил его Марк. – И я вовсе не говорю, что тебе не в чем каяться. Возможно, ты был принц-эгоист, да, но ты не был жесток. Ты обладал властью и выбрал использовать ее для добра. А мог выбрать прямо противоположное. Не смей отказываться от того, что ты сделал. Все это было не напрасно!

– Зачем ты так стараешься ободрить и утешить меня? – сказал Кьеран так сухо, словно у него болело горло. – Я был зол на тебя, когда ты решил уйти из Охоты и вернуться к своей семье. Я сказал тебе, что это все нереально…

– Как будто я не знаю, почему ты это сказал, – возразил Марк. – Я слышал тебя. Когда они тебя бичевали и пытали, ты шептал себе под нос, что это все нереально. Словно боль можно превратить в плохой сон. Это был дар, который ты хотел передать мне – дар уходить от страданий, удаляться в тихое место у тебя в голове, где нет боли, где ты в безопасности.

– Я думал, что Сумеречные охотники злые, – сказал Кьеран. – Думал, они причинят тебе боль. Но с тобой, с твоими родными я узнал, что это не так. Я верил, что люблю тебя, там, в Охоте, но это была только бледная тень того, что я чувствую к тебе сейчас… когда знаю, на какую доброту и любовь способен ты.

Эльфийская стрела у него на груди сияла, поднимаясь и опускаясь в такт дыханию.

– В Охоте ты нуждался во мне, – продолжал он. – Настолько сильно, что я не понимал, захочешь ли ты быть со мной, когда не будешь так нуждаться. А ты захочешь?

Марк с трудом пододвинулся к Кьерану. Руки у него горели огнем от железа, но ему было все равно. Он приник к другу, и тот скованными руками ухватил его за пояс и привлек еще ближе, почти оторвав от земли. Как можно ближе, несмотря на кандалы. Просто чтобы быть вместе.

Марк зарылся лицом ему в плечо, дыша знакомым ароматом травы и неба. Возможно, это будут последние трава и небо в его жизни.

Дверь в камеру распахнулась, свет резанул ему по глазам. Кьеран напрягся как струна.

Зима, командир Красных Колпаков, стоял в проеме в рубахе и шапке цвета старой, ржавой крови, в подкованных железом сапогах, лязгавших по каменному полу. В руке он держал длинную пику со стальным наконечником.

– Отползти друг от друга, – рявкнул он. – Король желает вас видеть.

Эмма бегом кинулась к передней стенке клетки, но вовремя вспомнила про шипы и отпрыгнула. Джулиан последовал за ней, но более осторожно.