Софья Маркелова - Гнездо желны

– Есть у тебя ещё идеи? – интересуется Оля, с любопытством наблюдающая за мной со стороны.

– Есть одна! – восклицаю я. – Никакому лицу не понравится, если будут его царапать!

Я начинаю драть портрет своими короткими, но острыми ногтями. Забыла их недавно подстричь, а вон как по итогу они пригодились!

Краска скатывается комками и забивается мне под ногти, но я не обращаю на это внимания, а только продолжаю свои варварские действия. Со стороны учительского стола начинает недовольно ворчать Андрей Васильевич, возмущённый тем, что портят школьное имущество, а вернее, работы его учеников. Но Анфиса лишь единожды шикает, и директор замолкает.

А тем временем моя идея начинает давать плоды!

Изрезанное царапинами лицо неожиданно распахивает глаза и начинает кричать. Нет, даже не кричать, а вопить! Вопить жутко и протяжно, будто его терзает реальная боль. Мне становится так не по себе от этого крика, что я спешно отскакиваю в сторону и замираю на месте, слыша, как ходуном ходит сердце в груди.

– Что ты наделала? – испуганно пищит Гаврила, как сжатая резиновая игрушка. – Ему это явно не понравилось!..

Лица на всех картинах в аудитории открывают свои веки, под которыми чернотой сочится пустота глазниц. Из их прежде немых ртов вырывается единый протяжный горестный плач, охватывающий в одночасье весь кабинет. От этого чудовищного воя стёкла звенят в окнах, а маленькая Лера зажимает себе ладонями уши.

Директор что-то испуганно бормочет со своего места, наполовину спрятавшись за столом и побелев как полотно. Сидевший в углу парень, едва успев подхватить свой рюкзак, пулей вылетает из аудитории с выпученными глазами.

А через полминуты всё это резко обрывается. Крик замолкает, и лишь последние его звуки ещё дрожат в оконных стёклах и мечутся в прозрачных плафонах люстры высоко под потолком.

Лица один за другим исчезают со всех портретов в аудитории.

Дома непривычно пусто. Обыкновенно мы стараемся кого-нибудь из членов семьи всегда оставлять в гнезде на всякий случай, но в этот раз Инесса всех нас проводила в художественную школу, и сама тоже куда-то убежала. Ближе к полднику в замочной скважине на двери нашей детской раздаётся шуршание ключа, и через пару секунд в прихожей появляется тётушка, отряхивая свою чёрную юбку и блузку от налипшей на неё белой шерсти.

– А, вы уже вернулись домой? – едва заметив нас, сидящих в комнате Анфисы, спрашивает Инесса, вешая свой медный ключ на шею и убирая его под одежду.

– Ой, тётушка! – Лера бросается ей навстречу, расставив руки в разные стороны. – Мы сейчас тебе такое расскажем!..

– Да неужели, мой птенчик? – Инесса ловит племянницу в объятья и ласково ворошит пальцами её светлые волосы. – Как прошёл сегодня ваш день?

– Мы прогнали лица! – гордо отвечает Лерочка, широко улыбаясь и блистая чёрным провалом на месте клыка, который выпал у неё совсем недавно. Глядя на такую улыбку, очень сложно бывает порой не улыбнуться в ответ, и тётушка Инесса тоже расцветает, любуясь своей радостной племянницей.

– Ну-ка, поделитесь со мной подробностями! – просит тётя и ступает следом за Лерой в комнату Анфисы, где мы все как раз сидим, кто на раскладном диване в углу, кто на кровати или прямо на полу, на ковре.

Гаврила помогает матери рассортировать минералы обратно по мешочкам и шкатулкам, где они обычно хранятся, Оля не отводит глаза от экрана своего планшета, опять погружённая с головой в переписку с Антоном, а я, до этого момента заплетавшая Лере короткие кривые косички на макушке, теперь лишь растягиваю пальцами резинки и жду, когда сестра вернётся на место.

– Ой, фу! – восклицает Анфиса, едва завидев на пороге комнаты Инессу. – Откуда только столько шерсти принесла? Ты же знаешь, у меня сразу начнётся аллергия!

Тётушка чуть виновато и вполне по-доброму улыбается и разводит руками:

– Была в гостях у Валафамиды. Нужно было забрать несколько книг и материалов, которые она подготовила. Засиделась немного, заболталась. А там, сама понимаешь, Ах непременно пожелал посидеть на моих коленях. Ну тянет этого проказника на чёрные вещи, тут уж ничего не поделаешь.

Анфиса морщится и бросает в сторону сестры липкий валик для шерсти.

– Лишь бы к нам его больше не приводили. Терпеть не могу этого кота. Снёс хвостом целую полку моих фарфоровых статуэток и после его ещё и на мой ковёр вытошнило! У, противный зверь…

Я едва скрываю улыбку, спрятав лицо за пеленой своих едва доходящих до плеч волос. Видно, что и Оля давится смешком, но вовремя делает вид, что планшет занимает всё её внимание и последних слов Анфисы она не слышала.