Илья Мокров - Теория Чародейства

Какое-то время капитан в задумчивости осматривал корабль и матросов, а после резко повернул голову к стоящим неподалёку близнецам. Когда он подошёл ближе, можно было получше рассмотреть его лицо. У него были густые брови, левую из которых пересекал толстый шрам. Добрые карие глаза, очень чёткие и острые скулы, из-за чего лицо казалось чересчур квадратным. Их отношения можно было назвать в каком-то роде дружескими. В конце концов, Дрейк не нанимал их, как большинство своих моряков, а забрал к себе, приютил. Он никогда не рассказывал им, что его к этому сподвигло, а они никогда об этом не спрашивали. За годы совместного плавания они успели сблизиться, пройти вместе пару передряг, побывать кое-где, кое-чему научиться. Конечно, на хорошего учителя Чарли похож не был, но он всегда старался принимать верные решения, закрывал товарищей грудью и буквально дышал ответственностью практически во всём, чем бы не занялся.

– Не светите лицами лишний раз, – он встал между ними, скрестив руки на широкой груди, – Не все офицеры здесь носят форму.

– Думаете, нас ещё ищут? – Меррик с читаемым опасением поднял глаза на капитана.

– Даже если нет, двух близнецов с весьма характерными чертами опознать не сложно. Так что ведите себя осторожно.

– Как это мило, капитан, – поддразнила его Элизабет, за что тут же поплатилась звонким щелбаном в область затылка. Пока сестра потирала ладонью ушибленное место, Меррик успел принять из рук Чарли тяжёлый мешок с монетами.

– Ваша доля, – он потрепал юношу по голове.

– Но вы и так нас подбросили, – произнёс Меррик, но тут же сомкнул губы под пронзительным и разъярённым взглядом сестры, мгновенно обернувшейся на его слова.

– Я бы с большим удовольствием отдал бы за вас всех этих бездарей, так что это меньшее, что я могу сделать. Хотя нет, – он вдруг спохватился, словно вспомнил что-то, и быстро зашагал по палубе, жестом показав близнецам подождать минутку.

Меррик и Элизабет переглянулись, а затем проводили капитана заинтересованными взглядами. Чарли подошёл к одному из ящиков, стоящих на палубе. Оттуда торчали пробки запечатанных бутылок. Он ловко вынул одну из них, посмотрел на ребят и швырнул её в их сторону.

– Э-э! – восторженно протянула Элизабет, поймав бутылку, – Ром что ли?

Толпа шумела. Им обоим уже приходилось бывать на торговых площадях, подворовывать, покупать, продавать. Они привыкли к шуму, но тут он был каким-то другим. Как будто на другом уровне. Это уже не был грязный рынок в богом забытой деревушке и даже не старый торговый квартал в поросшем мхом порту. Чистенькие вывески, приятные запахи различных трав, мяса, фруктов, цветастые ткани, побрякушки, всё так аккуратно, представительно и дорого. Крайне мало прилавков, за которыми не находилась бы лавка, куда можно зайти и поболтать с продавцом. Как будто они использовались исключительно как витрины или стенды для привлечения внимания. Где-то поодаль звучала музыка, едва пробиваясь сквозь людской гомон. Играли на флейте и на лютне, вроде как. Меррик любил музыку, любил мелодичные звуки певучих инструментов, которые буквально льются в уши. Элизабет всякие заунывные мелодии скорее усыпляли или раздражали. Она любила пошуметь, и когда вокруг неё шумели. Неугомонная девчонка, которая могла уйти из таверны или даже не заходить в неё, если там паршивая музыка.

Она топала по улице бодрыми шагами, в такт которым качалась коса за её спиной. В правой руке она время от времени игриво подбрасывала закупоренную бутылку рома. Рядом с ней, держа обеими руками ремни на плечах, тащил тяжёлую сумку юноша, голова которого была накрыта глухим капюшоном. Вокруг кишмя кишел разномастный народ. Друг от друга отличались всем, чем можно было: цветом волос, глаз и кожи, ростом, комплекцией, одеждой и обувью. Акарат регулярно посещали люди из-за моря, поэтому встретить тут можно было кого угодно, услышать разные языки, на которых активно бранились приезжие с местными, учуять уникальный букет запахов со всего мира. Да, пожалуй, здесь и был по крупицам собран весь остальной мир. Элизабет и раньше случалось бывать в портовых городах, но она всё равно с любопытством оглядывалась на некоторых особенно примечательных прохожих. Кто щеголял с кольцами в носу и в ушах, проходили девушки в весьма откровенных одеждах, которые, казалось бы, не прикрывали ничего, кроме мест, которые нельзя было не прикрывать, и в то же время не выглядели развратными. Элизабет и не замечала, что кроме неё на такого рода девушек и прочих странных прохожих никто не обращал особого внимания, исключая разве что малолетних беспризорников, изредка мелькавших в переулках. Меррик хорошо понимал, что и здесь есть своё сообщество бродяг, дворовых мальчишек и бездомных, которые целыми днями таскают что-то с прилавков, в огромном количестве заполнявших улицу. В отличие от сестры, юноша активно слушал и наблюдал, оценивая обстановку. С палубы корабля косяки увлечённых своим бытом жителей не казались ему безопасными, однако, оказавшись внутри, он усомнился в необходимости скрывать лицо. В плотной толпе занятых своим делом горожан он чувствовал себя замурованным, будто в стене, где каждый кирпичик живёт своей собственной жизнью, меняется местами с другими кирпичиками. Осознавая, что он не чувствует на себе ни единого взгляда окружающих, Меррик буквально почувствовал себя невидимым.