Но как это мне в иноки? Бедный отец Иннокентий! Ты и правда добра мне хотел. Очень мне тебя жалко.
Но что толку?.. Не мог я там больше. Ни секунды не мог.
Почему? Бог весть.
Мне и в монастыре нравилось, и в скиту неплохо было. Ума бог не дал, это правда. Меня даже монахи частенько дразнили. Зато я сказки рассказывать любил. Рассказывал — и словно видел: большие дороги, деревья от земли до неба, драконы в облаках, точно птицы, парят…
«Откуда только берешь!» — восклицал отец Иннокентий.
А я как будто знал!
Если сказка в грудь вошла, на языке ее не удержишь. Так и я.
Ушел однажды — и поминай как звали.
Кале. Кале меня зовут. По-настоящему — Карл Пятый Оринахт, но это секрет.
* * *
У королевы Алы была любимая башня. Она высоко вставала над замком, над городом, и сквозь окна во всех шести стенах можно было бросить взгляд куда угодно — хоть на скопление домов и домишек, волнами стекавших с Дворцового холма, хоть на серебристую петлю реки, хоть на крытые соломой хижины предместий. Здесь принимала Ала своих доверенных лиц — среди бордовых занавесей и алых подушек, и сама вся в красном, точно богиня войны. «Королева любит красный, — шептались. — Имя оправдывает».
Закатный свет вливался в башню щедрым потоком, а светильники еще не зажгли, и глаза у королевы синели, как нахмуренное море, распущенные волосы под сеткой — темнели, точно грозовая туча, а серебряные пряди в них — змеились, будто молнии.
— Как вы посмели еще не найти ее, отец Иннокентий? — говорила она своему придворному магу.
А тот только кланялся, пожимал плечами, отходил вбок, снова кланялся. Под рясой у него покрывала спину гусиная кожа, он опускал глаза долу, а сам все гадал: не выберет ли этот момент королева Ала, чтобы казнить его?..
— Она прячется, ваше величество, — отвечал отец Иннокентий. — Сами знаете, ваша родовая магия…
— Да уж как не знать, — хмыкнула королева. — Никак ты только этой магией и мог у меня оправдаться, святой отец… Не то быть бы тебе уже в яме в дальнем скиту, грехи замаливать. Давай, молись получше.
Встала, к окну подошла, на город посмотрела. Красивая она была, королева Ала; хоть лицом, хоть статью. И возраст не портил ее, и заботы не сломили. Куда уж сложнее: королевство в руинах после войны всех против всех, наследников нет, не считая двоюродных сестер, сама сидит на престоле уже скоро двадцать лет и вроде как по праву — по мужу и по рождению — а все равно, не ясно, как крепко, надолго ли.
Отец Иннокентий склонялся низко, ниже, еще ниже — прямо профилю. Страшно ему не было уже; всякий страх со временем выцветает. Королева Ала походила на своего отца сейчас, принца Гаюса, и на деда, короля Карла IV, а к ним он привык. Отец Иннокентий долго верой и правдой служил королевской семье — кроме лет, которые провел в изгнании после смерти старого короля. Да и то… разве и тогда он не служил принцессе Але, единственной законной правительнице?..
А вот бывает страшно, когда они — истинные короли и королевы — смотрят в глаза. В глазах у них — колдовская синь, бурная тьма, дикий водопад. Не отступить в сторону, не солгать, не ослушаться приказа. «Говори правду, святой отец! Спрятать его хотел? Почему и как ты решился на это?» — «Прятал, ваше величество. Но зла не желал, Бог мне свидетель, ни вам, ни ему… Слабоумный он, блаженный, но добрый. Королем такому не быть, пешкой даже не быть в чужих руках… Думал — пусть себе жизнь проживет, как сможет…» — «Жив мальчишка?!» — «Жив», — отвечал он. — «Знаешь, где находится?!» — «Не знаю, ваше величество…» — «А понимаешь ли ты, отец Иннокентий, что по своей доброте подвел страну к новой дворянской войне?.. Стоит ему где-то всплыть… начать трепать языком… Стоит кому-то его узнать… Или если за границу он попадет, к нашим дорогим соседям…»
Давно это было. Простила в тот раз.
Но чувствовалось отцу Иннокентию: он к самому краю подошел, к самой черте, за которой нет спасения. И только взгляд этих синих глаз, черных к зрачку, удерживал его над пропастью.
У мальчишки Кале глаза были совсем не такие. Васильки.
* * *
У королевы Алы была любимая башня, и когда смотрела она из нее на закатный город, то только губы кусала. «Закон о престолонаследии» лежал непринятый. Старшая из ее двоюродных сестер, наследница Асса, сбежала — и скорее всего сбежала с сыном герцога Терека, чтобы выйти за него замуж… а потом герцог со своей армией перейдет Золотую реку.
Герцог Виер, которого только за глаза, зная тяжелый его нрав, зовут королевским фаворитом, утверждает: войну они не проиграют. Но и не выиграют, скорее всего.
Читать дальше